– Мы же попрощались.

– Ладно, неважно. Слушай. Я через час где-то поеду. В метро может связи не быть. Если что – ты мне не звони, а сразу эсэмэску. Понятно?

– Понятно.

– А если вдруг до шести – тогда звони.

– Ясно, ясно.

Вернулся к братьям Фумонг. Надо же, сколько у них на совести преступлений! И космолёт «Заря Байдингара» они торпедировали. И базу пионеров в туманности Хломиона взорвали. И Джека Пиллоуна в симпернаталевый лед замуровали на девять лет, пока друзья его не освободили. А чего стоит порабощение всей поголовно расы шашмеков? (Здесь не говорилось, но Дмитрий-то Михайлович знал, что все же одной из шашмечианок, Габилее, удалось избежать плена, позже она примкнула к Пионерам-бумси, блестяще освоила их боевые приемы и стала одной… нет, одним – из самых непримиримых бойцов с Пиратами-керуки.) Мало того, что скаредные братья продали несчастных шашмеков вселенским работорговцам капитана Дюггера, они еще, когда тот вывез бедняг с их родины, превратили опустевшую Шашмею – целую планету! – в полигон для испытания биократического оружия…

(Смешно: сперва прочел: «бюрократического». И тут же одернул себя: «Смешно ему! Ну еще повеселись! Посмейся! Пойди, со всеми этой хохмой поделись! Там Леночка… Схватки… Раненный олень… А ему – смешно!»)

История с шашмеками отняла довольно много времени: каждое слово надо было проверить. А в сети кто так пишет, кто – сяк. Хорошо, если название есть на официальном сайте. А если нет, то надо самому выбрать, какой перевод больше соответствует. Да еще и непонятно, чему он должен соответствовать. Конечно, в обычное время можно мультик посмотреть. Как там произносят – это уже всё, точка. У детей именно это на слуху. Но сегодня он был не в силах надевать наушники и наслаждаться задорной анимацией.

Посмотрел на часы. Ну, можно выключать комп. Пока в туалет сходишь, пока что – вот и шесть будет. Но тут…

– Дим, Дим! Они утвердили!

Катя. Он не сразу понял:

– Что? Кто?

– Представляешь? Видно, как Линда пришла на работу… Там у них сейчас сколько? Восемь или девять часов разницы? Ну неважно. Как раз рабочий день только начался. Ну, я, правда, в письме ее о-о-очень просила не затягивать. Она сразу и ответила. Посмотрела и ответила. Так что сдаемся!

Ну вот. Уход откладывается. Файл часа два может отписываться. Ладно, что делать? Все равно он ничем Леночке помочь не может.

– Жанн, когда отпишется, ты мне сразу скажи.

– Да понятно. Мне тоже неохота тут до ночи сидеть.

Нет, пионерами заниматься он сейчас не будет. Всё. Рабочий день кончился. Он сидит, ждет – файл перед типографией проверить. И имеет полное моральное право лазать по интернету, коротая время. Полное. Моральное.

Он и лазал. Новости, анекдоты, сам что-то прокомментировал, на чужой коммент ответил. И все это – руками, руками. Потому что в голове – схватки (да не бумсийско-керукианские, а Леночкины), ее аллергия, слабые мышцы, его собственная вина в том, что они такие слабые, упущенная возможность сделать кесарево, и снова – он, он главный виновник!..

– Жанн, ну как там дела?

– Сорок семь процентов отписалось.

Во рту пересохло, выгреб из кошелька горсть мелочи и пошел за кофе.

Снова автомат, монетки – по одной в щель, «Ждите. Напиток готовится» – «Напиток готов. Возьмите стакан».

Взял. Пошел к своему столу.

– Дим, у тебя что-то телефон звякал. Наверно, сообщение.

«Черт, стоит отойти на минутку!..?»

Он смотрел на экран и не верил собственным глазам:

В 18:23. 3 кг 890. 52 см

Перечитал. И стал искать в списке Аню. Тьфу, что искать? Последний же разговор с ней был, вот он. Нажал.

– Дима! Поздравляю! Ты не в метро?

– Нет. Ну что? Как? И я тебя!

– Все нормально. Я говорила с Маревич. Она говорит, Леночка умничка. Всё естественно прошло. Без уколов. В смысле, обезболивания. Потому что это… В общем, лучше всего. И для нее, и для маленького. Только в самом конце разрезала.

– Как разрезала?

– Ну чтоб разрывов не было.

– А-а-а!

– Она просила не звонить ей. В смысле, Леночке. Ей уже после родов дали снотворное.

– Так а ребенок?

– Отличный! Погоди!..

Отбой. Дмитрий Михайлович не понял, что произошло, и тут же услышал звук сообщения. Открыл – фотография.

На экране ладони в резиновых перчатках держали крошечное… Нет, не существо даже, а нечто безжизненное, висевшее, как марионетка без ниток. Всё в пятнах… Это же кровь! А это? Господи, пуповина!

Зазвонил телефон.

– Что это?

Аня смеялась. Повторил:

– Что это?

– Не что, а кто.

– Ну я понимаю. А кто снимал?

– Да сама же Маревич! А руки, наверно, акушерки, санитарки, я не знаю.

– Как-то она висит…

– Ну она же только родилась. Ты пуповину-то видел?

– Да уж… Слушай, маме позвони, а? А то мне с работы неудобно.

– Ладно.

Он дал отбой и тут только, подняв голову, заметил, что около его стола стоят полукругом Жанна, Алла, третья верстальщица Даша, Тамара, Катя, три коллеги-редактора: Люба, Зина и Витя, Лера из распространения и еще четыре женщины, чьих имен он не помнил.