Шрифт:
— Хвате. Или хочешь сопеть неделю в кровати?
— Де, а он тоже?
– шмыгая носом, девчушка скинула полотенце с ужина, и то полетело на пол. Перед нами стояли три порции рыбы. Две - жаренной. А одна сырой.
— Тоже, - кивнул тот и посмотрел так, будто снова встречал меня у тына.
– Ещё как.
Болтая ногами, девочка пододвинула к себе тарелку с сырой рыбой и принялась её поедать. Я смотрел на её зубки, в момент укуса становящиеся остренькими треугольниками, и не мог отвести взгляд. Было в ней что-то от… рептилии что ли. Мир зарябил, как тогда, когда я глянул в окно своей квартиры на снегопад и услышал узбекские маты дворника.
— Может, объяснишь хоть что-то?
– с вялой надеждой спросил я. Иго тоже посмотрела на деда так, словно объяснение интересовало и её.
— Отчего ж не объяснить, - задумавшись, дед смешно вытянул губы “дудочкой”.
– Ты не совсем обычный человек. Как и я. А она, - кивок в сторону Иго, - вообще другая.
— Без поллитра не разберёшь…
— Ты свои поллитра чужой кровью по снегу расплескал, малец!
– надвинул брови хозяин, и мне вдруг стало жутко.
– Ты свои поллитра… - он осёкся, прожевал несказанное и придвинул тарелку поближе к смачно жующей девочке.
– Кушай, цветочек мой, кушай…
Ужинали молча. Иго то и дело показывала мне язык, но я старательно делал вид, что не вижу, как иногда его кончик делился надвое. Рыба была вкусной и, главное, тёплой. Я всё ещё не мог отогреться. Дед почти не ел, листал ленту соцсети и иногда улыбался единственным зубом. Выглядело это, конечно…
— Де, а он теперь наш?
– беззастенчиво облизала тарелку девчушка.
— А как решит, цветочек. Вот поспит. Проснётся. Переборем ему ту гниль чужеродную да и спросим. Наш он или нет. Всё, доня, - дед похлопал девочку по спине.
– Иди к себе. Завтра предпоследний день, ты помнишь? Потом - спать.
— Я не хочу спать! Витька и Кеша забудут меня! Как Толясик! Опять драться придётся, чтобы главной стать!
— Позабудут, - кивнул дед.
– А драться уже не придётся, поверь. Но чему быть, того не миновать, цветочек. Иначе никак. Ступай.
Она спрыгнула со скамьи, и со стола слетела тарелка, едва не разбившись. Дед не обратил на это никакого внимания, меня поразило, с какой любовью смотрел он вслед девочке. Ничего подобного я не встречал. Он прямо лучился теплом по отношению к ней.
— А тебе я вот что скажу, Котенька. Я старый, и мало чего смыслю в том, что сталось с нами. С такими, как мы. Века меняются, время иде, правила Извечной Игры хоть и на камне тёсаны, а тоже туда же. Да и я многое стал забывать… Потому ты должен помочь мне, чтобы я помог тебе. Мы вынем из тебя нхакала, но все эти ступени, числа, таланты… Я стараюсь, но… слишком давно я вне Игры. В моё время ничего этого не было. В моё время…
Взгляд его затуманился, и я вдруг понял, каким было его время. Былинным. Древним. Бок о бок с сущностями, которых сейчас принято считать потусторонними, сказочными или демоническими. На вид деду было никак не меньше восьмидесяти лет, да только от этой мысли мне становилось смешно. Он был старше. Старше этой деревни, на окраине которой жил. Старше даже леса, чьей хвоей укрыл от любопытных глаз свой дом.
— Теперь это и твой дом, Котя. Если ты того пожелае.
Глава 6
— Это тебе не зуб выдернуть!
– со знанием дела проговорил дед и беззубо улыбнулся.
Руки его светились. Нет, я, конечно, обещал сам себе ничему не удивляться, быть готовым даже к тому, что и шкафы со стульями могут маршем пойти под рамштайновское “Линкс!”, но всё же… Я держал зеркало, чтобы видеть процесс вживую. Дед злился, отодвигал его от своего плеча, но иначе мне было плохо видно, и я снова его туда возвращал.
— А это…
— Берегиня, - от усердия сморщив лоб, дед “штопал” моё лицо.
– Давненько мне не приходилось использовать её… Да я вообще уже лет эдак… кхм… нда… Помнится, я её в Москве-реке поймал, чаща дремучая была - чёрт ногу сломе… Она от французов схоронилась, а мне… сдалась. Не пошла к европейцу-то! Хоть у их главного, говаривали, этот… бестиарий, тьфу ты… он, значит, был ого-го! Под сотню сущностей нахватал, жабоед!
Как не поверить рассказывающему о Наполеоновском времени человеку, если он голыми светящимися руками, без иглы и нити “сшивает” тебе лицо? Притом не остаётся и шрама!
— А что она… ещё умеет?
– поморщился я. Больно всё же было.
— Много чего. Мал ты знать. Поймаешь свою - покажет.
Я усмехнулся.
— Сиди уже. Нам ещё чудо твоё заморское подменой выкорчевать… А времени-то нет особо - Иго скоро укладывать. За два денька-то, боюсь, не управимся.
— Подменой?
Дед не ответил. Со спиной и плечом дело пошло быстрей - старик приноровился. Я молчал и старался особо не шевелиться. И не нашёл ничего лучше для этого, как провалиться в себя.