Она идёт ко мне, чеканя шаги своими длинными ногами, её прямые волосы, в лаконичном образе, мотает из стороны в сторону.

Мы танцуем как парочка отбитых животных в брачный период. Наши движения архаичны, но они от души. И если Афина, имея опыт певицы и работницы масс-культуры на публике танцует относительно красиво и в такт, то я же чувствую, как мне будет потом стыдно за свои судорожные дёрганья. Но это всё будет потом. В пьяном состоянии мне кажется, что я выбил индульгенцию на такого рода мероприятия и выходки.

Шот за шотом.

– ПОЕДЕШЬ со мной? – спрашивает она слишком громко. Кажется, все певицы так громко разговаривают и так раззявисто открывают рот.

Я вижу её белоснежные зубы, на которых следы помады, на которых блики неприятного света. Мне не по себе, но что-то внутри отчётливо представляет, как я слизываю эту помаду с её зубов, как мои губы размазывают это ало-красное по её белому лицу. Как она лежит у меня в комнате, на мятом ворсе ковра. Голая, мастурбирующая, под сменяющие один за другим изображения членов на белом проекционном полотне, заглушая выкриками гул проектора.

Я показываю головой в сторону выхода, не выходя из танца.

После горячего поцелуя у гардероба, под смущённый взгляд старой уборщицы, за толстыми деревянными дверями – резкий отрезвляющий холод.

КЛИШЕ № 1: «Янос Рувер просыпается ото сна, шумно, с безумным вдохом, резко сев на кровати. Рядом мирно посапывает его жена. Янос успокаивается, вытирает со лба пот, старается дышать глубоко и размеренно. Он безотчётно поправляет одеяло жены, бросает взгляд на детскую кроватку, где ворочается их грудной ребёнок».

Афина ёжится, ковыряясь в сумочке, и поглядывая на меня.

Я в тёплой куртке, потому как соображаю на несколько ходов вперёд. А она не соображает на несколько ходов вперёд, и потому стоит в модном, но тонком пальто. Она находит увешанный безделушками брелок от маленькой машины и жмёт на кнопку. Где-то далеко на парковке скромно запищало.

С неба траурно начинает падать снег.

Мы идём к машине. Мы садимся в машину. Мы едем в машине. В маленькой, тесной, воняющей тропическим ароматом машине. До безумия холодной машине.

Холодный дешёвый пластик.

Афина неумело крутит тумблеры, пытаясь настроить печку.

Я отбрасываю её руки и включаю тепло как надо.

– Может… Я поведу? – спрашиваю я и понимаю, что не поведу – алкоголь мне даже эту фразу нормально не даёт сказать.

Афина многозначительно смотрит на меня. Я отворачиваюсь и представляю.

Представляю.

Пытаюсь представлять.

Как выдавливать из пустого тюбика пасту. С силой сжимаешь дно и давишь до самой горловины. Сука, вылезай, блять, мне надо.

Мне срочно надо…

Мы едем на секретную базу? Мы погружаемся в пучину великого приключения? Что? Мы едем в прошлое? Она откусывает своими белыми зубами жертвам пальцы, раззявив рот? Она делает из них губную помаду?

ЧТО ОНА ДЕЛАЕТ?

И что делаю я?..

Как же воняет.

Мне хочется спать, меня гипнотизируют жёлтые огни светофоров, я подмечаю, что над каждым перекрёстком висит камера. Я подмечаю, что на каждом перекрёстке стоят патрульные.

Стук в окно.

Машина в тёмном дворе с запотевшими стёклами. Кругом сырая стылая осень. Меня окружают трое патрульных, они проверяют мои документы и допрашивают меня.

Эва поправляет свой свитер, свои пышные волосы и не знает, что делать.

Патрульные заботливо советуют мне отключить фары и сесть к ним в машину. Там они спрашивают, где я служил и кто я по жизни. Я поясняю им, где я служил и кто я по жизни. Мы ещё беседуем с полчаса. И они исчезают.

Мы с Эвой едем домой. Я кидаю рисунки на заднее сиденье. Целую и обнимаю её. Она скрывается за дверью подъезда, обернувшись и подняв в прощальном жесте руку.

Отныне мы видимся часто, нелепо, незрело, в соответствии с кодексом подростковой влюблённости.

У Афины красивое тело. Анатомически. Я до последнего надеюсь, что под платьем у неё геометрически искажённая структура какой-нибудь мятой абстракции. Но у неё аккуратная грудь, идеальной длины ноги, ровные пальцы, правильные пропорции вообще всего. Такое встречается не так часто, как многим кажется. Тела некрасивы, всегда есть изъяны. Этим они запоминаются, и на этом строится фетиш. Но почему бы и не изобрести фетиш идеального тела?