Тварь, забравшаяся в дом архивариуса, выпотрошила его как свинью в мясницкой лавке. Ошметки плоти мешались с ошметками шелковой пижамы. Фредерик еще дышал, хрипло, быстро, как будто ему не хватало воздуха, голова запрокинута, и лицо даже не белое, серое, губы посинели.

— Фредерик, — выдохнул Мариус, — как же так.

В самом деле, как же так? И откуда взяться твари в самом сердце земель Порядка? Двуликий? Но почему его понесло именно сюда? Случайность или нет?

Он стоял на четвереньках над умирающим другом, горло сжималось в спазме. От беспомощности хотелось выть и биться головой о стену, а потом выйти и убить кого-нибудь, разнести к крагхам квартал, выковыривая из всех щелей двуликих, полосуя их на ремни. Мариус подсунул руку под затылок Фредерику, приподнял его голову, хотя — все зря, ничем уже не помочь. И не с его слабенькой целительной магией. Пульс просто зашкаливал, дыхание застревало в груди.

— Фредерик.

Бледные веки дрогнули, и внезапно друг открыл глаза, уставился на Мариуса мутным от боли взглядом.

— Мариус… — тяжелый, судорожный вздох. — Око… нет… его…

И дыхание оборвалось. Все.

По телу Фредерика пробежала быстрая судорога, и он обмяк.

Мариус осторожно опустил голову друга на ковер и поднялся на ноги. С трудом осознал, что штаны на коленях пропитались кровью, и теперь липнут к ногам. Нужно было вызывать стражей порядка, а заодно и стражей Надзора. Ведь очевидно, что Фредерика убила двуликая тварь. Но почему? Мысли скакали, словно сыплющиеся из мешка горошины. Почему именно Фредерик?

Он быстро осмотрелся. Никаких признаков борьбы, только хлопает оконная рама и стекла разбиты. Фредерик ничего не успел сделать, он просто сидел за столом и читал, делая заметки. Тварь попросту смела его со стула, исполосовала когтями живот, выдирая внутренности… И все, улетела птичка.

Мариус подошел к письменному столу, на котором остался кровавый след. Фредерик говорил, что будет читать дневник Максимуса… Но дневника не было. На полу валялся скомканный лист бумаги, Мариус бездумно поднял его, разгладил. Там четким, бисерным почерком Фредерика были сделаны какие-то заметки, набросок карты…

"Точка притяжения", — прочел Мариус.

Кусок карты на диво напоминал предместья Роутона. Там, где вздулся пузырь Пелены.

И что все это значит?

Мариус аккуратно сложил лист, сунул его в нагрудный карман пижамы и еще раз внимательно оглядел стол. Возможно, Фредерик и правда читал дневник. В таком случае, выходило, что дневник забрала тварь. Интересно, почему. И последние слова Фредерика о том, что Ока нет. Но, пусть даже и нет, что тогда держит Пелену?

В коридоре наконец раздался топот, и в распахнутые двери ввалились слуги, возглавляемые дворецким. Ввалились — и застыли, лица бледные, перекошенные.

— Пошлите за Стражами Надзора, — Мариус устало посмотрел на них, — Фредерик мертв. Его убили.

Ничто не менялось в кабинете Магистра Святого Надзора. Все тот же полумрак, только зимой бывает светло, потому что за единственным окном разросся старый бук. Причудливые колбы с лайтерами, из рубинового стекла, вставлены в старинную люстру вместо свечей — и оттого по кабинету разлит красноватый свет. Темные дубовые балки через потолок, серый камень, всюду, где возможно, закрытый роскошными южными коврами. Ковры — тоже выдержаны в багровых тонах, где-то темнее, словно спелая вишня, где-то светлее, как маков цвет. Огромный письменный стол, заваленный кипами бумаг, старинными свитками, новомодными артефактами, заряженными от Пелены. Сам Магистр… тоже как будто не меняется, время бежит, струится сквозь него, почти не затрагивая строгое малоподвижное лицо. Лишь высокий лоб исчеркан глубокими морщинами, и резкая складка меж черных бровей. Почти не тронутые сединой волосы, что вороново крыло, гладко зачесаны, забраны в хвост.

Сколько лет магистру?

Хороший вопрос, друг мой, очень хороший.

Мариус, сидя в кресле напротив письменного стола, молчал. Вид Магистра будил воспоминания — о том, как срываются со скатерти крупные капли крови и звучно плюхаются на пол, о том, как маленький мальчик протягивает руку черноволосому мужчине, о том, как тот же мальчик бьется в агонии, а в вены вставлены трубки, по которым бежит, пузырится ядовитая зелень. Мальчик пережил трансформацию и стал Стражем Надзора. Только вот кажется до сих пор, что та зелень, жгучая словно кислота, опалила, выела что-то внутри, что-то очень важное…

— Я тебя зачем отправил в Роутон, — наконец прошелестел Магистр, — напомни, будь добр.

Мариус прочистил горло.

— Заняться искоренением ереси, наставлением горожан на пусть истинный. Переписать всех двуликих, проверить надежность печатей, если необходимо, произвести расселение двуликих так, чтобы не спровоцировать прорыв и исход роя.

— Ну так… — темные глаза угрожающе блеснули, — что ты делаешь в Эрифрее?

— В уставе не сказано, что приор не может покидать вверенные ему территории, — сказал Мариус.

— И то верно, — буркнул Магистр.

Он положил гладкий, старательно выбритый подбородок на сцепленные пальцы рук и смерил Мариуса долгим взглядом.

— Что ты видел в доме погибшего ниата Лайра? — все тот же шелестящий голос, от которого начинает клонить в сон.

— Ничего, — Мариус выдержал тяжелый взгляд Магистра, — я успел увидеть, что это был либо крагх, либо двуликий. Мне совершенно неясно, почему здесь, в Эрифрее…

— Двуликие коварны. Они еще хуже крагхов, ибо зверь их невидим. Тебе ли не знать об этом.