Шрифт:
В этот миг что-то звонко щелкнуло за стеной, Алька скользнула к окну, застыла, обливаясь холодным потом… Но нет. Снова дом окутала сонная тишина.
И тогда она решилась. Неслышно подобралась к двери, повернула ручку — оказалось незаперто. И Алька, забыв как дышать, приоткрыла дверь, ведущую из комнаты в коридор.
Там было темно. И тихо. И пусто.
И старая, истертая до дыр ковровая дорожка под ногами. Лунный свет, сочащийся сквозь окно, выхватывал блеклое пятно на полу, а дальше — снова чернильный мрак.
Алька, облизывая пересохшие от волнения губы, сделала шаг. Еще один. Наверное, нужно было вернуться, взять две или три книги, и попытаться их перепродать букинисту с площади Победы Порядка. Но как будто что-то тянуло вперед. Глупость, не иначе.
Девушка подошла к соседней двери, осторожно толкнула ее, мягко выкручивая ручку. Дверь поддалась с тихим скрипом, в лицо дохнуло гарью.
"Странно", — подумала Алька, проскальзывая в щель и пытаясь одновременно оглядеться.
Печать Святого Надзора внезапно зачесалась так, как чесалась много лет назад, заживая. Девушка не выдержала и поскребла ногтями рубец, что сразу под левым глазом, на полщеки. Святой Надзор — он такой, не забалуешь. И одновременно с этим взгляд зацепился за темный силуэт на фоне окна. Высокий, плечистый…
Все внутри резко сжалось в комок и ухнуло в ледяную бездну.
Воздух внезапно застрял в горле, словно песок.
Алька подалась назад, к спасительной двери… Как, как она могла не заметить, что в комнате кто-то был? И запах этот, гарь… откуда? Портал, всего лишь портал. Этого человека не было в комнате, когда она лезла в дом. Он пришел только что…
Тело перестало слушаться. От печати внутрь черепа ввинтилась едкая боль, лишающая сил, выбивающая слезы из глаз. Боль нарастала, уши заложило, Алька неуклюже грохнулась всем телом о пол, и поняла, что ее сейчас… будут бить.
Или даже просто убивать.
Но Тиб? Как же он?
Извиваясь червяком и ничего перед собой не видя, кроме мельтешащего кровавого марева, она на локтях ползла к двери.
Сипло вскрикнула, когда на шею опустилась жесткая подошва, безжалостно придавив к полу. Тот, кто это делал, получал явное удовольствие от мучений неудавшейся воровки.
"Тиб. Как же он", — колотилось в висках.
И Алька не выдержала, жалобно захныкала, царапая ногтями пол.
Как же больно. И проклятая печать, не отпускает, корешками разрывает мозг, натягивает пламенеющую сетку…
— Какая прелесть, — наконец прозвучало сверху, — двуликая в моем доме. Главное, знать, когда вернуться.
Слепая, беспощадная сила смяла Альку, словно лист бумаги. Ее ломало, скручивало так, что, казалось, кости выскакивают из суставов. Наверное, она кричала. А потом все резко закончилось, кто-то взял ее — и с размаху макнул в непроглядное ничто.
ГЛАВА 1. Приор Роутона
Лучи восходящего солнца падали косыми снопами сквозь чистое, явно вымытое накануне окно, и золотили лысую макушку судьи. Он был немолод и не привык просыпаться рано, а потому был крайне раздражен и недоволен, когда его разбудил очень настойчивый посетитель. При виде приказа с печатью самого Магистра Надзора, однако, попыхтел, засунул свое недовольство куда подальше, и теперь просто сидел за столом, вяло всматриваясь в вязь золотых букв, время от времени поглядывая на того, кто, собственно, сдернул с мягкой кровати и заставил тащиться в городскую тюрьму.
Кто способен на подобное?
Только приор Святого Надзора, ночью прибывший в Роутон. На место своей службы.
— Так чего вы хотите, ниат Эльдор? — наконец буркнул судья, — конечно же, я поздравляю вас со столь высоким назначением, мы, олицетворение правосудия, всегда жили мирно со Святым Надзором, но… я не совсем понимаю… мм… в чем, собственно, вопрос.
Мариус откинулся на жесткую спинку стула, прищурился на судью. В груди клокотала злость, и не будь судья столь уважаемым и убеленным сединами, уже выплюнул бы пару зубов. Нет, прав, бесконечно прав был Магистр: Роутон погряз в ереси, потворствует преступлениям, творимым двуликими. Разберись, Мариус, в чем там дело. Твари из-за Пелены и двуликкие отродья не должны вызывать ни жалости, ни сочувствия. Но Пастырь с крагхами, не должно быть снисхождения к тем, кого коснулось проклятье Двуликости. От этого все беды: мы не видим в человеке чудовища.
— Что тут может быть непонятного? — хмурясь, поинтересовался Мариус, — я поймал в собственном доме воровку, которая оказалась двуликой. Я мог бы казнить ее на месте, но, поскольку светские власти Роутона — как мне сказали — всегда сотрудничали с Надзором, решил отдать ее вам. В соответствии с уложением пятисотого года от Великого Раздела, ворам положено рубить руку. В соответствии с поправкой Надзора, всякое наказание удваивается для двуликих. Соответственно, эта дрянь должна лишиться обеих рук.
Судья посмотрел на него исподлобья так, как смотрят на душевнобольных.
— Послушайте, ниат Эльдор. Здесь ключевой момент — воровка. Эта девушка что-то украла? Нет. Вы просто застали ее в своем доме. При ней вы не нашли ничего, что могло бы принадлежать вам.
— То есть, вы не желаете сотрудничать со Святым Надзором, — все еще щурясь, уточнил Мариус, — весьма прискорбно. Мне придется сообщить об инциденте Магистру.
Судья ощутимо вздрогнул и поежился, как будто стал меньше. Магистр… с Магистром Надзора никто не хотел связываться. Никто. Даже Его Королевское Величество.