А еще я ненавижу этот кабинет, в котором мне доводилось бывать куда чаще, чем хотелось бы. Вид его хозяина, мистера Чапмана, тоже не вызывает радостных чувств. Тот еще скользкий тип с зализанными назад блестящими, будто мокрыми волосами и мерзкой щеточкой усов над губой и фигурной, тщательно подбриваемой каждый день бородкой.

Я не боюсь его. Но я не дурак и прекрасно понимаю, что здесь он царь и бог, и от него очень многое зависит. Я даже рад, что обучение закончилось, а значит, и его власть надо мной.

Но больше всего в жизни я ненавижу лицемерие. А здесь им, кажется, пропитан каждый сантиметр. Будто бы лицемерие регулярно завозят сюда, расфасованное в здоровенные герметичные мешки, и потом через систему вентиляции распыляют по всему зданию. Укрыться от него невозможно, оно въелось в сами стены.

Чапман жестом пригласил меня присесть на стул напротив его стола. Очень знакомый стул, сидеть на котором мне доводилось довольно часто.

— Знакомься, Фрост, это офицер Джулия Харрис, — указал он на расположившуюся у окна полицейскую.

Та стояла прямо, чуть расставив ноги и заложив руки за спину. Шлем ее покоился на краю директорского стола. Летающий дрон парил в углу кабинета — видимо, выбрав наиболее удачный ракурс для видеосъемки.

— Мы уже позн-накомились, — кивнул я.

— Хорошо. Тогда перейдем к делу. Ты наверняка догадываешься, что появление офицера Харрис связано с тем инцидентом, что произошел на прошлой неделе. К сожалению, мы не успели рассмотреть это дело более оперативно. Сам понимаешь — экзамены, подготовка к выпускному. К тому же, на этот раз случай серьезный, и необходимо было рассмотреть его со всей тщательностью…

Пока он говорил, я чувствовал, как во мне поднимается волна злости и возмущения — будто шкала прогресс-бара заполняется. Я изо всех сил старался подавить ее, успокоиться. Я и так-то заикаюсь, а если сильно разволнуюсь — вообще двух слов связать не смогу.

Конечно, я догадывался, куда он клонит и о каком инциденте речь. О том самом, после которого Марко Марино ходит с корсетом на шее, Винс лишился зуба, а Тони получил трещины в двух ребрах.

Жалел ли я о случившемся? Сложно сказать. С одной стороны, прекрасно понимал, что подложил себе огромную свинью перед самым выпускным. А с другой… С каким же удовольствием я начистил, наконец, рыла этим козлам!

Глупо, конечно. Я бессчетное количество раз выслушивал от них издевки и насмешки, а в детстве огребал и тумаков. В конце концов, научился просто игнорировать их. Но в этот раз дело касалось не меня. И я просто не смог пройти мимо.

Давно уже пора понять, что так в жизни все и устроено, Фрост. Ты влезаешь не в свое дело, заступаешься за кого-то. А потом ты же и остаешься крайним.

— Фрост всегда был сложным ребенком, — вздохнув, покачал головой директор, обращаясь к полицейской. — В подростковом возрасте это только усугубилось. Я приобщил к материалам его досье. Советую обратить внимание на результаты обследований, проводимых нашим штатным психологом, мистером Баумгартеном.

Джулия коротко кивнула.

— Тревожные симптомы наблюдались уже давно, однако мы надеялись, что нам удастся направить Фроста в нужное русло. Все-таки у него очень высокая успеваемость по всем предметам, и в целом по остальным показателям, кроме социальной адаптации, он показывает хорошие результаты. Это-то обиднее всего.

— Да, я уже просмотрела отчеты психолога и рапорты офицера Мастерсона, — сухо отозвалась Джулия. — Давайте не будем терять времени, я тороплюсь.

Видимо, поймав мой вопросительный взгляд, Чапман спохватился.

— Ах, да, Фрост, я же не сказал главного. Офицер Харрис будет твоим куратором на ближайшее время. Советую тебе попытаться с ней поладить. От нее во многом будет зависеть твоя дальнейшая судьба.

— К-куратором?

Директор хлопнул себя по лбу.

— Да что же со мной такое! Совсем забыл, что мы выдернули тебя прямо с церемонии. Так что придется разблокировать твой соцрейтинг прямо здесь. Уж извини, что в такой будничной обстановке… Офицер?

Джулия кивнула и тапнула себя кончиками пальцев по левому виску, активируя НКИ. Пальцы ее некоторое время порхали в воздухе по видимым только ей клавишам. Наконец, она навела на меня свой полицейский сканер, и я услышал короткий резкий сигнал. Мой идентификационный чип отозвался легкой вибрацией, а в наушнике я услышал голосовое сообщение.

— Ваш социальный рейтинг разблокирован. Ваш текущий статус — D-1. Внимание! Текущий статус накладывает на вас ряд ограничений. Со списком ограничений вы можете ознакомиться в личном кабинете.

Меня будто ледяной водой окатили. Я, вытаращив глаза, переводил взгляд с полицейской на директора и обратно. Наконец, вызвал голографическое окошко ИЧ. Нет, ошибки не было. Раздел социального рейтинга был активирован, и индекс в нем был подсвечен тревожным оранжевым цветом.

D-1.

Мать вашу, статус D!!! «Неблагонадежный». А значит, прощайте, все надежды на хоть какое-то образование и нормальную работу. D — это, конечно, не «иксы», то есть не разыскиваемые полицией криминальные личности со статусом Х. Но немногим лучше. Это самое дно социального рейтинга. Бездомные, безработные, наркоманы, бывшие заключенные, старики, потерявшие пенсионные накопления, незаконные мигранты и прочее отребье.