Да уж. А я все свободное время книжки читаю или смотрю старые фильмы. Для Системы я слепое пятно.

— Огромное значение имеет и социальное взаимодействие. Система анализирует круг твоих знакомых, коллег, друзей. И если они имеют хороший рейтинг, это идет тебе в плюс. Понимаешь, к чему я клоню? Хочешь поправить свое положение — вылезай из раковины.

— Вы серьезно? — огрызнулся я, скривившись так, будто с отвращением выплевывал эти слова.

Прозвучало, наверное, резковато, но я и правда не ожидал, что она начнет мне втирать те же самые нравоучения, что и интернатские преподы. Больше общайся с другими учениками. Заведи друзей. Сотрудничай с администрацией. Участвуй в общественной жизни класса. Делись своими переживаниями с психологом. В общем, будь как все, и зарабатывай гребаные очки.

Самое смешное, что на практике окружающие делали все для того, чтобы мне захотелось, наоборот, поглубже забраться в эту свою раковину, а на верхушку панциря еще и установить турель с пулеметом.

Джулия, к счастью, не обиделась на меня за эту вспышку.

— Откуда у тебя этот ожог на шее? — спросила она, меняя тему.

— Не помню, — буркнул я, поправляя ворот куртки так, чтобы прикрыть уродливое серое пятно, идущее от левого уха к ключице. — Маленький был.

Шрам этот был у меня всегда и получил я его, скорее всего, в том же пожаре, в котором погибли мои родители. Это самые ранние мои воспоминания из детства, и они до сих пор иногда возвращаются в кошмарах. Особенно одна сцена. Охваченный пламенем дверной проем, будто портал в ад. Там, за ним — чьи-то крики, топот ног и клубы черного едкого дыма. И чья-то рука с блестящим кольцом на безымянном пальце, бессильно скребущая ногтями по полу.

— Понятно. Очень мутная история. Судя по досье, ты не отказник. Ну, допустим, родители умерли. Но странно, что не нашлось других родственников. Информация по этому поводу закрыта, но я попробую сделать запрос. Если ты, конечно, хочешь найти кого-нибудь из родни.

От этого вопроса я оцепенел. Хочу ли я? Она еще спрашивает?!

Когда я немного подрос и научился пользоваться Сетью, я принялся забрасывать поисковик запросами о пожарах, произошедших в городе за последние годы. Пересмотрел кучу видео с репортажами. Сам вид огня меня тогда пугал до чертиков, но я раз за разом заставлял себя смотреть на все это, надеясь увидеть или услышать что-то знакомое. Что-то, что наведет меня хоть на какую-то информацию о том, кем были мои родители.

От волнения глотку мою перехватило спазмом, так что вместо ответа я лишь кивнул.

У учителей на мои расспросы о родне всегда был один ответ — нет данных. А мой повышенный интерес к теме пожаров был истолкован превратно. Не удивлюсь, если в отчетах психолога указано, что я какой-нибудь скрытый пироманьяк или что-то в этом роде. Я вообще думаю, что в моем нынешнем положении процентов на восемьдесят — вина Баумгартена. У него была возможность влиять на мой рейтинг, и он ей пользовался. Осторожно, методично, не вызывая подозрений, постепенно выстраивал в своих отчетах нужную ему картину. Мстил мне за ту историю, произошедшую шесть лет назад.

И у него получилось. Но теперь это уже неважно. Я вырвался, и это самое главное.

— Что ж, ладно. Не обещаю, что получится, но я попробую, — кивнула Джулия и потянулась за своим шлемом. Машина к тому времени замедлила ход, съезжая с магистрали в жилой квартал. — Напомни мне через недельку.

Она перехватила управление и направила свой маленький бронетранспортер к входной группе ближайшего к нам здания.

— Мы почти на месте. Добро пожаловать в твой новый дом, Фрост!

Подозреваю, что девятый жилой округ как две капли воды похож на восьмой, седьмой или двадцатый. Или сколько их у нас тут в городе. Огромные бетонные коробки жилых зданий эконом-класса — человейников, как их часто называют. Три-четыре десятка этажей с низкими потолками и крохотными окнами, зато с огромными рекламными видеощитами по всему фасаду. Нижние этажи занимают всякие мелкие заведения, ориентированные на местную публику. Продуктовые магазины, забегаловки, игровые залы, салоны бодимодификации… это из того, что я смог распознать по вывескам. Большинство остальных названий мне ничего не говорило.

На улице было довольно многолюдно — вечер, уже понемногу сумерки опускаются. Как раз закончилась дневная смена, работяги возвращаются домой. Впрочем, тут и без них наверняка постоянно ошивается куча народу. Безработных в желтой зоне тоже хоть отбавляй, особенно среди стариков старше пятидесяти.

Машина Джулии медленно катилась вдоль тротуара, и почти каждый встреченный нами прохожий провожал ее взглядом. Далеко не всегда этот взгляд был дружелюбным.

Сами жители были один другого причудливее, особенно молодежь. Сейчас в моде светящиеся 3D-тату и прочие кожные модификации, так что запросто можно столкнуться с типом, больше похожим на мутанта-рептилию, чем на человека. Анималистичные текстуры кожи соперничают по популярности только с техногенными — когда рисуют торчащие из черепушки шестеренки, микросхемы или хотя бы просто светящиеся полосы.

Это все понты, конечно, баловство. Людей с реальными бионическими модификациями по пути не попалось. Да и откуда им тут взяться. Если у тебя хватает денег на бионику — то чего тебе делать в желтой зоне?

При этой мысли я невольно взглянул на Джулию с ее нейрокомпьютерным интерфейсом. Да уж. Я, конечно, не очень много копов видел в жизни, но она точно самый странный.

Мы проехали мимо одного здания, мимо второго. Всего здесь было шесть больших жилых корпусов — по три в ряд. Возле второго Джулия притормозила — там, за рядами переполненных мусорных контейнеров, кажется, шла какая-то потасовка.