– Слабо сказано, – отвечает смуглый полицейский. – Мы нашли осколки в радиусе ста пятидесяти метров.

– Осколки? – Дайте, прищурившись, изучает картинку на экране. – Тогда, наверное, пароварка. Мы также видим, что было два взрыва. Судя по всему, радиоуправляемые бомбы или с часовым механизмом. Простую бомбу каждый идиот может собрать дома, но тут явно что-то посерьезнее. Поговори с нашими экспертами по взрывчатке, они лучше в этом всем разбираются.

Незнакомец благодарит Дайте, встает, вынимает флешку и идет прочь к лестнице.

– Привет, – улыбается мне Малин. – Ты знал, что Гуннар раньше был криминалистом?

Я качаю головой.

– Пароварка? Ими кто-то еще пользуется?

– Конечно, – невозмутимо отвечает Дайте. Кивает на экран, на котором от автомобиля поднимается дым. – Это мое хобби, – поясняет он, потирая нос. – Анализ видео и изображений. И взрывными устройствами я тоже интересуюсь.

Меня подмывает сказать, что я думал, его главное увлечение – женщины, но разумеется, держу язык за зубами.

– Пора? – спрашивает Малин.

– Пора, – отвечаю я.

Мать Юханнеса Ахонена живет на верхнем этаже многоэтажки в центре Юрдбру, недалеко от станции.

Мы входим в дом и вызываем лифт. Он старый и разбитый, стены сплошь испещрены именами, ругательствами и неприличными рисунками, вырезанными острыми предметами. Зеркало, покрывающее одну стену, матовое, словно его много лет полировали железной сеточкой для хозяйственных нужд.

Навещать родных покойного – одна из самых неприятных задач в полиции, избежать которой никому не удается. Несмотря на всю тяжесть таких визитов, мы осознаем их важность. Наш долг не только расследовать преступление, наш долг также рассказать семье покойного правду о том, что произошло на самом деле.

Но на этот раз все сложнее, потому что личность найденного в море покойника еще не установлена. Мы не знаем, Юханнес Ахонен ли это.

Может, он сейчас пьет пиво в ресторане. Или развлекается с девушкой у нее дома в соседнем квартале. Может, это кто-то другой лежит в холодильнике морга в Сольне, мертвый, распухший и покрытый трупным воском.

И хотя мы не знаем наверняка, времени ждать результаты ДНК-экспертизы у нас нет. В отдельных случаях на нее уходит до двух недель. Вот почему мы здесь, чтобы поговорить с его матерью.

По выходу из лифта Дайте идет налево, Малин – направо, а я встаю перед лифтом и жду. За моей спиной закрываются двери лифта.

– Здесь, – объявляет Дайте, останавливаясь в дальнем правом углу.

Мы с Малин идем туда, пока он звонит в дверь.

Резкий дверной звонок хорошо слышно на лестничной площадке. Через пару секунд раздаются шаги. Дверь открывает невысокая женщина лет сорока пяти. Осветленные волосы собраны в узел. Одета женщина в черные легинсы и блузку в цветочек.

– Туула Ахонен? – уточняет Малин и демонстрирует полицейское удостоверение.

Женщина кивает и смотрит на нас во всех глаза.

– Меня зовут Малин Брундин. Это я вам звонила. Можно войти?

Она кивает и отступает назад, не говоря ни слова.

В маленькой квартире все дышит уютом. Диван в минималистичной гостиной украшен яркими подушками. Стены – плакатами в рамках с изображениями тропических пляжей и закатов.

Туула показывает на диван.

– Присаживайтесь. Здесь удобнее, чем на кухне. Хотите чего-нибудь? Чаю, кофе?

Она говорит почти без акцента. Если бы не финское имя, я бы и не догадался, что она иностранка.

– Не нужно, спасибо, – отвечаю я. – Мы ненадолго.

Малин с Туулой опускаются на пуфики, покрытые овечьими шкурами. Мы с Дайте садимся на диван. Колено пронзает острая боль, от которой у меня перехватывает дыхание.

Мы с Туулой встречаемся глазами.

– Вы его нашли?

– Мы пока не знаем. – Я говорю как есть. – Мы хотели задать вам несколько вопросов, если вы не возражаете.

Туула пожимает плечами, тянется за пачкой «Мальборо» без фильтра, вытряхивает сигарету и прикуривает.

– Я уже общалась с вашими коллегами, – говорит она, затягивается и смотрит в окно.

Из окна видны еще несколько многоэтажек на фоне ярко-синего неба и зеленые верхушки деревьев.

– Мы знаем. Простите за беспокойство, – произносит Малин.

Дайте достает блокнот и ручку, прокашливается и задает вопрос:

– Так Юханнес пропал в марте?

Туула пожимает плечами, проводит рукой по обесцвеченным волосам, ее лицо принимает выражение, которое сложно истолковать. Выглядит так, словно она улыбается, но грустной и ироничной улыбкой.