— И что же нам делать?

Отт не ответил. Уставился в один из экранов, где мерцали радужные всполохи:

— Как я и думал. Видишь эту мозговую активность, Оливия?

Девушка кивнула.

— Здесь всё: тревожность, возбуждение, ярость. Ленц не справляется с эмоциями самостоятельно. Все его страхи и переживания сконцентрировались на одном человеке, и тебе во что бы то ни стало надо придумать, как вернуть его прежнего вместе с утраченным доверием.

— Но я не знаю, как! — взмолилась Оливия, а доктор снял с уха устройство для чтения мыслей и надел изобретателю.

— Попробуй доказать ему. Он очнётся через полчаса, я замедлил протекающие в его мозгу процессы, — Тадэуш постучал по одному из мониторов, мерцавшему уже не так ярко. — Не удивляйся, он будет немного заторможен. Протезами управлять не сможет, и в теории не должен тебе навредить. Дерзайте, госпожа Кроу, уверен, вам это под силу!

С этими словами он с невозмутимым видом направился к выходу. Казалось, его совершенно не волнует дальнейшая судьба Ленца.

— Доктор Отт, не оставляйте меня одну!

Мужчина закатил глаза:

— Моя милая Леди, свидетель вам с Ленцем точно не нужен. Я буду вас сильно смущать. Тем более у меня пока запланирован небольшой разговор с Катриле. Всего хорошего, Оливия, — подмигнул невролог и оставил девушку наедине с одержимым полуварваром в кабинете.

Девушка тяжело вздохнула, разглядывая красочные пятна на экранах, а затем неуверенно подошла к койке. Она ведь правильно поняла намёк Тадэуша Отта?

Понять чувства изобретателя теперь было нетрудно. Они оба оказались заперты в оболочках, которые отказывались принимать за свои собственные. Раньше, до судьбоносного переселения в тело Мил-мил, Оливия была счастлива. Ей нравились свои прямые каштановые волосы, тонкие длинные пальцы. Она наслаждалась тем эффектом, какой производили на людей её тёмные, как бездна, глаза. Ленц сам назвал их так однажды. Давно. В прошлой жизни. И если она тоскует по цвету волос, глаз, форме лица и носа, то каково мужчине, лишившемуся руки и ноги? Что Оливия бы отдала за возможность снова стать собой, увидеть ту прежнюю Кроу в зеркале? Рискнула бы?

Да!

Разве вправе она упрекать Кнехта в слабости и желании поддаться внутреннему зверю?

Подушечки пальцев легли на крохотный прокол на шее, обрамлённый красной от раздражения кожей. А ведь мужчину даже вырубили, словно бешеную псину, транквилизатором.

Оливия погладила след от дротика, а затем наклонилась и коснулась губами горячей шеи. Ленца лихорадило. Вены дрожали под натиском жуткого недуга, перед которым изобретатель оказался слишком слаб, и имя этой болезни — надежда. Сможет наивная девчонка отбирать её, когда сама продолжает ждать чуда?

Приборы оживали. Северянин медленно просыпался, а Лив находилась в опасной близости от его смертоносной механической руки, прижималась к тёплой груди, гладила шрамы от ожогов, крепление протеза.

Почувствовав на себя тяжёлый взгляд, девушка приподнялась на локте и смело заглянула в лицо, охваченное смятением и безумием. Глаза изменились до неузнаваемости, став хищно-жёлтыми с узкими вертикальными зрачками. Ленц не мог двигаться, препарат всё ещё держал тело незримыми путами, но из груди уже поднимал угрожающий рык.

— Останься со мной, — девушка распрямилась, сидя верхом на начавшем превращение возлюбленном.

Ярость и отчаяние, копившиеся в нём годами, нашли выход. Крепление протеза начало трещать, а механические пальцы царапали бортик кровати.

Оливия старалась не замечать, пугающей трансформации и заострившихся черт лица, она откинула волосы назад и потянулась к пуговицам на своей рубашке.

— Останься, Ленц. Ты это ты, со всеми твоими недостатками, увечьями и болью. Я не хочу потерять тебя.

— Поздно, — с лёгким сожалением прохрипел мужчина. — Я проиграл, Лив. Он не уступит.

— Кто он? — с улыбкой спросила девушка, сбросив с себя рубашку, и потянувшись к тугой застёжке на спине.

— Зверь…

— Нет никакого зверя. Есть ты, мужчина, которого я люблю, — девушка вдохнула полной грудью, почувствовав свободу от лишней одежды.

— Ты не слышишь его голос, Оливия. Он кричит в моей голове…

— Ошибаешься, я тоже слышу зверя, Ленц. И он тоже очень настойчив, заставляет делать очень постыдные вещи. — Кроу взяла ладони северянина и положила их себе на поясницу, чувствуя нестерпимый жар от живой руки, и обжигающий холод, исходящий от механической.

— Оливия, — почти простонал мужчина. — Убегай, он разорвёт тебя на части!

— Мою душу вырвали из тела, скомкали, словно лист бумаги, и затолкали в лучшую подругу. Тебе меня не испугать! — Лив победно улыбнулась, когда руки северянина неуверенно скользнули вверх, а глаза начали возвращать прежний цвет.

Ленц осторожными прикосновениями, словно впервые, изучал девушку, сидящую на нём, но, как и в прошлый раз, она не отстранялась с отвращением. Мужчина слышал мысли Оливии, её любовь, уверенность, желание. Кнехт сам создавал передатчик, разрабатывал дешифратор и знал, как можно его обмануть. Его избранница не играла в чувства, они были искренними.