Вот как ей относиться ко всему этому? Вот как?

Анна тяжело вздохнула. В столице она часто слышала о шииссах, что становились содержанками богатых и знатных мужчин. Кто-то шел на это из-за любви, кто-то ради денег и выгоды, кто-то по еще каким-нибудь причинам. То общество, в котором вращалась Анна, осуждало подобные поступки. Таких шиисс не принимали в приличных домах, не здоровались с ними, и вообще, старались обходить стороной. А уж как кумушки чесали языки на их счет — не передать словами. Анна и сама всегда относилась к таким женщинам двояко. Открыто не обсуждала, но и все общение старалась свести к минимуму. И уж точно она не могла даже и представить, что когда-нибудь и сама окажется на их месте. И тоже будет жить с мужчиной, не являющимся ее законным супругом, делить с ним постель…

При воспоминании о близости с Рейдженом, щеки ее окрасились румянцем. Она все еще не могла спокойно и равнодушно реагировать на это. Но и понимала, что отказаться от этих отношений у нее уже нет сил. Была ли это любовь или просто тяга ее одинокого сердца, глупость, заблуждение или что-то еще, Анна не знала, но и старалась не думать обо всем этом. Как только она возвращалась к этим мыслям, у нее портилось настроение, а в душе ярким букетом расцветала неуверенность и сомнения. А еще стыд.

А еще Анна часто вспоминала, что даже при дворе подобные отношения не поощрялись. И пусть на любовные связи на стороне там смотрели сквозь пальцы, чего только стоят любовных похождения тетушки Полин, но это относилось к замужним дамам или же вдовам. О них сплетничали, говорили всякие гадости, но открыто никто не порицал шииссу, если она завела себе любовника в тайне (или не в тайне) от мужа. Но даже в том рассаднике порока и разврата, которым являлось придворное общество, неодобрительно относились к любовным связям незамужних девиц. Такое поведение не просто порицалось, а открыто осуждалось. И молодые шииссы, не состоящие в браке, старались изо всех сил скрыть свои любовные похождения.

Дверь снова распахнулась, с грохотом ударившись о стенку и на пороге кряхтя и сгибаясь в три погибели под тяжестью огромного деревянного корыта, показался давешний старик. С другой стороны, лохань, что видимо должна была расцениваться как ванная, придерживала Кандиз.

Слуги втащили тяжеленное корыто в комнату и поставили недалеко от камина.

— Сейчас мы натаскаем воды, шиисса, — прохрипела немолодая служанка. Лицо ее раскраснелось и лоснилось от пота, дышала она тяжело. Было видно, что подъем по лестнице с таким грузом дался этой женщине с превеликим трудом. В сторону Корвина, Анна даже смотреть боялась.

— В замке нет других слуг? — поинтересовалась она у горничной. — Почему вы сами таскаете тяжести?

— Так… — служанка замялась, потупилась, — шесса Граншар… приказала и…

— Ну а я приказываю поручить эту работу кому-нибудь другому, — твердо сказала Анна.

Спустя четверть часа в комнату вошли два дюжих молодца, каждый из которых тащил по две бадейки с горячей водой. Лохань была наполнена в считанное время, затем те же самые мужики втащили сундуки с вещами Анны.

— Вам помочь с ванной? — поинтересовалась, появившаяся вслед за ними Кандиз, несшая охапку полотенец.

— Нет, не стоит. Вымыться я смогу и сама. Лучше займитесь вещами.

Служанка споро развесила полотенца напротив камина, чтобы они согрелись, и исчезла за дверями спальни. Анна вздохнула и принялась распускать завязки плаща.

Спустя час, она уже вымылась и переоделась, даже волосы успела просушить и с помощью Кандиз заплести их в косы. А вот Рейджен до сих пор так и не появился и, по словам служанки, шиисс ШиЛарон все еще находился в кабинете на первом этаже — вел беседы с управляющим.

— Шесс Граншар очень дотошный, — говорила служанка. — А уж если начнет говорить о делах, так его ничто не в состоянии остановить.

— Граншар? — удивленно приподняла брови Анна. — Они с шессой экономкой не родственники случаем?

— Так брат ее, младший. Местные они, — охотно принялась рассказывать Кандиз. Судя по всему, она была вполне жизнерадостной и общительной женщиной, только немного терялась в присутствии хозяйки. — Всю жизнь тут жили. И родители ихние, и дед с бабкой, и прадеды. Только Олмар по молодости в столицу уехал, чтобы значится, учиться счетному делу, да хозяйством управлять. А сестрица егоная, шесса Граншар, пошла в услужение сюда уж, в замок. Она еще при прежнем хозяине в экономки выбилась. А уж когда шиисс ШиЛарон, ну тот, прежний, почил, так тут и осталась, не захотела новое место себе искать. Ну и братца сюда же пристроила.

— Так получается, что шесса экономка знала прежнего владельца замка, а шесс управляющий — нет? — поинтересовалась Анна. Хотя ее больше интересовало, почему Кандиз, при упоминании прежнего шиисса ШиЛарона и его кончины, не добавила обязательное: «пусть богиня примет душу его»?

— Дак… говорю же, — смутилась Кандиз, — местные оне. Оба прошлого-то хозяина знавали. Токмо, Лавиния при нем уже экономкой была, а братец ейный в замке тогда еще не служил.

— Понятно, — кивнула Анна. — А проводите меня в кабинет.

Служанка спорить не стала, показала дорогу и, поклонившись на прощание, исчезла в коридорах замка, оставив Анну перед широкими дверями из темного дерева.

Шиисса решительно подняла руку, постучала и тут же, не дожидаясь отклика толкнула дубовую створку. Рейджен был внутри. Сидел за массивным столом из темного дерева, подперев кулаком щеку, и скучающе рассматривал невысокого, полноватого мужчину, с лысиной, который мялся перед ним, отчаянно жестикулировал, что-то рассказывая. Увидев Анну, толстяк осекся и сник, даже голову опустил и руки сжал за спиной, а вот Рейджен оживился, вскочил на ноги и направился к ней.