С досадой вспомнилась шпилька, проколовшая щеку барона – могло быть искажение. Надо будет отловить еще кого из этих, светлейших…

Разве что в правом углу, у самого потолка что-то движется… Аркадия повернулась даже с некоторой надеждой – но это просто дыра в стене мощно тянула чадное пламя, уже прокоптившее пол и потолок.

Девушка подобрала скомканный платок с пола, вернула из него заколку в свою прическу, а лоскут ткани бросила в догорающий огонь. Ослабила силу воли, удерживающую деревянные стенки в сохранности – и те сложились внутрь пламени, во мгновение обугливаясь, равно как железные обручи окрашиваясь в темно-алый цвет.

Наверх Аркадия поднялась не сразу – надежда, что кто-то явится на призыв, все еще оставалась в сердце. Мало ли, вдруг у демона и местного хозяина слишком много просителей, среди которых Клодиц – не в первом списке… Впрочем, настороженные чары остались за спиной – еще сутки заклятие продержится, и облик высшего демона, пировавшего на этом мире, останется в одной из стекляшек, разбросанных по полу. Разумеется, ни о какой ловушке или попытке подчинить речи не шло – но имя и внешний вид уже были тем, от чего можно отталкиваться, а руны на полу даровали защиту и маскировку…

– Ты выполнила мое повеление? – Бросила Аркадия, повелев служанке ее переодеть.

У той наверняка было огромное количество вопросов – госпожа явилась из подвала в подпаленном платье, с запахом костра на ткани.

Но смышленая деваха, подобранная в одном из трактиров, знала свое место и мудро смолчала.

– Да, госпожа. Его уже везут.

Церковники действительно относились к Светлейшим с пиететом – вот и порыв одной из них лично пожелать одному симпатичному неофиту удачи в учебе было принято благосклонно. Ну не самой же Аркадии являться к Филиппу в общежитие.

Тугой корсет сдавил дыхание, а ловкие пальцы служанки принялись переплетать завязки. Этот пыточный механизм тут изобрели тоже – еще одна причина ненавидеть этот мир.

Еще две причины устроились сегодня в местную Академию. Ее монополия на знания могла быть разрушена – и пришлось лезть следом, чтобы этого не допустить. Заодно проследить, чтобы они не установили новых знакомств, не обросли связями. И вовсю использовать подобострастное отношение к Светлейшим – толпа чуть не затоптала Кеоша, она же видела.

– У него очень длинные и изящные пальцы.

Аркадия не сразу поняла, о чем щебечет служанка.

– И такие красивые глаза. Говорят, высокие и стройные – отличные любовники, госпожа.

А, это она о Филиппе и причине его вызова к ней…

– Не забывайся, – без злобы произнесла Аркадия.

Даже с толикой скрытого смущения – пусть пойдут нужные ей слухи. А там можно будет влюбить в себя кого-нибудь ревнивого, и позволить слухам достичь его ушей.

Филиппа баронесса встречала в саду поместья – уж слишком тяжелая атмосфера была внутри дома, а приличного помещения для приема и вовсе не сыскать. Зато парк содержался практически образцово – вид внешнего благополучия обязателен для любого преступления. Мало ли кто обратит внимание на небрежение слуг…

– Тут за самозванство кипятят в живьем в масле, – деловито произнес Филипп, кутаясь руками в грубую черную хламиду и поглубже нацепив капюшон. Простенькие ботинки его не доходили до щиколоток, позволяя обнажаться голой коже при ходьбе. Раньше подобного аскетизма за ним не было замечено – значит, вырядили силком. Послушание, скромность и отказ от мирских благ в пользу начальства – интересно, сколько он вытерпит…

– С фантазией нормально. – Констатировала девушка, пряча руки в длинных рукавах меховой шубки. – Для исчадья тьмы, вошедшего в доверие к церковникам, у них уже что-то придумано?

Было жарковато – но когда грабили замок Клодица, приоритет отдавался той одежде, что подороже и легче продать. Дорога ожидалась нервной – и отчасти таковой была. Одних только наемных отрядов пришлось сменить три – богатство нанимателя и нежный внешний вид скверно сказывались на их образе мышления и общем сроке жизни… Потому как подчинить вожака, обратив верной слугой – одно, а убедить его ватагу изменить принципам и не грабить нанимателя – вещь почти невозможная…

– Зачем звала? – проигнорировал ее вопрос Филипп.

– Хочу исповедоваться.

– Отпускаю тебе твои прегрешения. Пять раз прочти молитву и часа два погори на костре.

– Нет, ты сначала послушай, – настояла Аркадия. – Вдруг наказание смягчится?

– Валяй, – хмыкнул Фил, мельком глянув на нее.

Взгляд умный, напряженный. А сам кружит по парку так, чтобы точно быть видимым с улицы или кем-нибудь из слуг.

Ведь завизжи она сейчас, закричи или вырази жесточайшее неудовольствие – и хана его карьере. А может, и ему самому. Сладко, приятно – но это всегда можно успеть.