Дед посмотрел на стопку:

– Может, позволите для красноречия? Что-то в горле першит...

– Можно! Конечно!
– отозвались сидящие за столом. Мошков выпил полстопки, вытер кулаком усы.

– Теперь, гостьюшки дорогие, поведем речь об том, что вас дюже интересует. То есть имеются ли у нас в районе холуи, прихвостни и прочая камарилья? Начнем с полицаев. Полицаев у нас в районе нуль, нуль целых и сколько десятых, ребята?

– Хрен десятых!
– выкрикнули парни, сидящие в конце стола.

– Точно, хрен десятых. Бургомистров сколько у нас? Этой категории осталось примерно такое же число. То есть нуль и хрен десятых.

– А старосты у вас есть?

– Есть один. Управляет, сучий сын, - улыбнулся загадочно Мошков.

– Управляет?
– заинтересовался Гуляйбабка.

– Да, управляет. Мозги себе вправляет, которые вышибла ему бытошевская старуха палкой. Помимо прочего был у нас тут один заготовитель древесины. Из Берлина. Деловой такой, расторопный.

– И как? Заготовил?
– спросил Волович.

– Заготовил, как же! Осиновый кол себе на могилу. Все засмеялись. Дед Мошков повеселел. Глаза его засветились желанием рассказать смоленским гостям о своем районе.

– Мы тут, гостьюшки желанные, не скучаем. Бывают в нашем районе кино, спектакли и даже чемпионаты разные. Свят бог, не вру. Наш район занял первое место по поднятию тяжелостей и толканию... как его, ребята?

– Ядра, дед! Ядра!

– Вот, вот. Этого самого ядра. Могу вам представить и наших чемпионов. Вот перед вами чемпион по толканию ядра - минер Кузовков. Он на днях так толкнул ядро, что эшелон с танкетками полетел вверх тормашками. А вот наши рекордсмены по поднятию тяжелостей - Иван Волков и Саша Земский. В состязаниях у поселка Старь Иван Волков поднял и уложил сразу двух пятипудовых оберов. А Земский как-то ухитрился притащить даже троих. Двух под мышкою, а третьего, как щенка, в зубах. Словом, сдвиги в этом, как говорят спортсмены, виде спорту у нас налицо. Только вот по бегу, скажем в откровенность, дело дрянь. Дюже дрянь. Не могем мы бегать, хоть плачь.

– Это как так не можем?
– пророкотал Волков.
– Ты что, дед? Знай, про что говоришь!

– Да, да! Не возводи поклеп, - добавил Голубков.
– Ишь ты, куда загнул. "Не могем".

– А я те говорю, не могем!
– хлопнул ладонью по столу Мошков.
– Не могем, и все тут! Сколь раз мы пытались фрицев настичь? А что получалось? Кто улепетывает впереди нас? Он - фашист! Да мы надысь на конях и их не догнали! А вы: "поклеп", "про что говоришь"! Правду-матку признавать надо, мил человек.

– Верно, дед! Верно, - поддержал председатель исполкома Дымников. Непривычны мы к такому "виду спорта" - это факт. Говори Мошков. Говори! Извиняюсь, что перебил.

– Ничего, свои люди, сочтемся, - махнул рукой дед.
– Про вас я теперь речь поведу. Про начальство.

– И ругать будешь?
– спросил, улыбаясь, Туркин.

– А как же вас не ругать? Очень даже поругать надо, причесать с гребешком.

– Ну давай! Наводи, дед, критику.

– А вы не пужайтесь. За дело песочить почну. Вот вы, наше районное и партизанское начальство, каждое утро ходите на зарядку, даете урок бодрости молодым, но я должен сказать: нет у вас той легкости и прыти, как у господ фашистов. Возьмите вы того генерала фон Пупа, который со своим войском в селе Любыш стоял. Какой заборище перед домом его благородия был! Выше бычьих рог. А как он через него сиганул? Как сиганул-то! Мать святая богородица! Бог-заступник!!! Митька-пожарник, кто прыжки видел и перевидел, аж разинул рот. "Вот это да!
– говорит.
– Вот это сиганул! За пояс заткнул всех чемпионов".

Мошков потряс головой, зажмурился. Видать, тот забор в Любыше и перемахнувший через него генерал были у него перед глазами.

– И что же он? Убежал?
– спросил Гуляйбабка.

– Какой, к шутам, "убежал"? Не то слово сказали. На рысях пошел. Внакид. Жарким галопищем. Ах как он мчал! Как мчал, бродяга! Красотища! Только снег из пят, только белые портки мелькают!

– Что же вы не стреляли?
– выкрикнул умирающий со смеху Чистоквасенко. Чи нема було патронив?

– Хе-е, не стреляли. Что проку стрелять? Бах, и с копыльев долой. А когда тебе, человече, доведется еще раз увидеть зрелищ такой? Через сугробы прет мерином сам генерал в одинесеньких кальсонах! Да будь у меня в тот час киношная камера, я бы заснял этого генерала, и после войны нашему районному кинотеатру - крышка. Весь люд бы шел ко мне смотреть на беспорточного генерала.

– Откуда же беспорточный?
– возразил Лосев, - Ты ж только сказал, в портках он бежал.

– Так это ж по-первости. А как мы крикнули "ура", и портки потерял. Но, признаться, мы за ним не больно-то и торопились. Куда, думаем, уйдет, коли Болва вскрылась? Но где там. Ахнул животом об лед и поплыл, каналья, только крехот стоить. И не успели мы дух перевести, как он на том берегу очутился, и снова деру. "Ваше благородие! Куда ж вы?
– кричим.
– Остановитесь! Вам приз положен. Венок за три рекорда!" Э, какой там! Сорок пять верст бежал и не остановился.

– От це марафон!
– восхитился Чистоквасенко.
– От це тренировка!

– Вот и я про то, - сказал Мошков.
– Куда там нашему начальству.

– Все, дед?
– встал Туркин.

– Все. А чего ж еще? Ругать вас дале, что фашист бегает быстрее, не стоит. Мы их, фашистских жеребцов, в Берлине догоним. И в честь этого поручательства дозвольте мне, деду Мошкову, поднять свою стопку.

– За смоленских друзей!
– чокнулся с Гуляйбабкой секретарь райкома.

– За брянских партизан!
– сказал Гуляйбабка.
– За тех, кто заставил потерять портки фашистских генералов.