– О, боги!
– пробормотал он.
– Шуба! Эй, Шуба!!

– Он с тобой не разговаривает. Обиделся!
– уведомил Пояс.

– Чего ты там бормочешь? Здоров спать, сволочь!
– возмутился Вейкинкакан.
– Где наша жрачка? В следующий раз встанешь заранее, а не то я оторву твою жалкую пиписку!

Гахлук с трудом соображал. Так, значит, все произошедшее ночью - правда, либо он совсем сдурел. Да нет, вот шуба, под ней пояс. Значит - явь!? Хотя довольно странно: приключения длились долго, а он успел еще вернуться и поспать. Размышляя, Гахлук достал из огромного мешка куль с копченым мясом, черствые лепешки, короб с полужидкой маринованной овощной смесью и остатки пива в жбане. Вейкинкакан грубо вырвал все из его рук, чтобы самолично разделить.

– Это доля охотника, - заявил он, взяв большой кусок мяса с толстым слоем мягкого сала, румяный край лепешки и отложив в глубокий туес пару горстей овощей. Мру досталось то же самое, но в два раза меньше. Кроме того, в кружке у каждого плескалось пива - правда, немного, на два-три пальца.

– Это доля колдунишки, - сказал Вейкинкакан, передавая Мру его часть. Потом он небрежно сложил в кучу обгорелый кончик лепешки, жесткий край от свиного бока и прокисшие остатки рагу, которое они не успели доесть вчера.

– А это доля ублюдочного носильщика, - усмехнулся предводитель.

– Так тебе и надо!
– процедил Шуба.

– Какой он... мужественный, этот белокурый великан!
– восхитился Пояс. Гахлук промолчал: он чувствовал, что если не съест сейчас чего-нибудь, то немедленно умрет.

– Эй ты, вонючий сын ежа!
– шепеляво крикнул Вейкинкакан сквозь еду. Откуда у тебя взялась такая шуба!?

– У?
– Гахлук оторопел. Вот об этом он совершенно не подумал - Вейкинкакан может его просто ограбить!

– Я нашел ее... ночью.

– Ничего шубейка. Тяжеловата на вид для похода, но в дома очень пригодится. Береги ее пока для меня, и не дай бог она порвется или замарается!

Тут Шуба не сдержался и снова подал голос:

– Верно! Этот парень мне нравится гораздо больше. С радостью достанусь ему!

Гахлук, согнувшись, прошептал с угрозой:

– Боюсь, тебе не дожить до этого радостного момента. Я частенько бываю страшно растерянным - могу, например, залезть в костер или напороться на острый выступ в стене...

– Нет!!
– взвизгнул Шуба.
– Я ведь шучу. Понимаешь, подколки обиженного друга. Мы ведь друзья, не так ли? А я слегка расстроился от твоего глупого поведения. Теперь все в порядке.

– Ах, кончайте болтовню!
– встрял Пояс.
– Пора бы заняться делом: тебе, Гахлук, кто больше нравится - тот, что поздоровее или худенький?

– Что ты имеешь в виду?

– Утренняя сексуальная зарядка. Может, с обоими сразу?

Наконец, до Гахлука дошло, чего хотел Пояс, и он чуть не подавился лепешкой.

– Ты что? Забудь подобные мысли, заткнись навсегда, не то я утоплю тебя, или спрячу навечно в какой-нибудь глухой пещере!

– Давно надо было!

– О, пожалуйста, не надо! Одно слово - и старый добрый Пояс молчок. Какой, однако, суровый попался хозяин!

"Хозяин" в это время получил затрещину.

– Сколько можно жрать!?
– вопил Вейкинкакан.
– Собирайся, пока не зашиб до смерти. Пора идти.

– Если ты меня убьешь, кто понесет шмотки?
– нагло спросил Гахлук.

– Но ведь ты сможешь нести их без зубов?

Быстро собравшись, они двинулись в ту сторону, куда Гахлук уже ходил ночью. Вейкинкакан, естественно, прошел мимо того тупичка, в котором сейчас стояла замерзшая Весна.

В общем, "день" вышел обычным. Они петляли по холодным тоннелям, идя то в гору, то под гору. Гахлук всю дорогу боролся со сном и голодом, поэтому не мог думать ни о чем другом. Все тоннели казались одинаковыми - будто путь их лежал по кругу. Шуба не подавал признаков жизни - очевидно, он, вопреки собственным словам, еще не отошел от обиды. Пояс же был изрядным весельчаком - все время пел похабные песенки или рассказывал малопонятные сальные истории.

– Откуда ты взялся такой помешанный на плотских утехах?
– спросил его Гахлук, на мгновение поборовший голод и сон. Тут Шуба не утерпел и прервал молчание:

– Его сделали из шкуры мартовского кота!

Пояс беззлобно рассмеялся:

– Понимаю твою зависть, дружище! Тебя содрали со старого кастрированного медведя!

– АААА! Ублюдок, я порву тебя на куски!!!

– Смотри, не пукни. Пардон, пардон!

Спор этих не в меру разговорчивых и обидчивых предметов одежды прервал зычный возглас Вейкинкакана: