Разве можно противостоять древнему инстинкту… В эту ночь Мария насиловала Доната Дмитриевича с таким азартом и профессионализмом, какого он в жизни никогда не встречал. И его, уже обессилевшего от наслаждения, вновь и вновь призывала на своё манящее совершенное тело. И перед глазами возникало прекрасное лицо сирены [14] с чарующим голосом и необыкновенными глазами, завлекающими мужчин так, что они уже не могут сопротивляться. Завлекающими в пучину…

Прошло две недели. В этот вечер супруга, как обычно, встречала своего Доната в прихожей. Но, в отличие от других вечеров, он был необычно серьёзен и сосредоточен, даже забыв подставить щёку для поцелуя.

– Милая, нам надо серьёзно поговорить.

Если Донат произносил такую фразу, значит, действительно случилось что-то экстраординарное.

– Может быть, поужинаем сначала? Я ждала тебя и не садилась за стол.

– Поужинаем позже. Дети спят?

– Да, с ними горничная.

– Милая, не буду юлить вокруг да около, скажу сразу то, что не имею права от тебя скрывать. Не хочу, чтобы между нами была какая-то ложь.

Жена заломила руки, предчувствуя недоброе.

– Что-то случилось, Донат?

– Случилось. Я сошёлся с Тарновской.

– Матерь божья! Зачем это тебе?

– Я люблю её!

Жена заплакала:

– А как же я, дети?

– Я буду заботиться о тебе и детях, как прежде.

Говоря это твёрдым голосом, Донат Дмитриевич искренне верил в то, что это действительно возможно. Он не знал до конца ту женщину, которую полюбил, и считал, что сохранит свою честь, обязательства перед семьёй и клиентами. «Блажен, кто верует…»

Теперь Прилукову приходилось делить своё время между женою и любовницей. Но такая жизнь на два дома не может продолжаться долго. Донат снял для Марии Николаевны квартиру в доходном доме Чижиковой на Садово-Кудринской, 23. Он ещё надеялся, что пути отступления открыты, что он сможет покинуть Тарновскую тогда, когда этого пожелает. И вновь возвратиться в ту удобную и наезженную колею жизни, в коей пребывал до этой встречи. Потому не баловал любовницу, все расходы они делили пополам.

Квартира Марии располагалась в бельэтаже, а Прилуков снял себе жильё этажом выше, там он и принимал клиентов. И разговаривать по телефону Тарновская могла только через Прилукова. Выходить из дома одной ей категорически воспрещалось, даже с маленьким Васей Донат гулял в парке Сокольники, имея при себе лишь гувернантку. Чтобы обрести нужную ей свободу, а также удержать при себе адвоката, Мария устраивала скандалы:

– Донат, я настаиваю, чтобы ты бросил семью и жил только со мной, – требовала любовница.

– Я же с тобой. Разве это не так?

– Не так. Я желаю, чтобы ты окончательно порвал с семьёй, если действительно меня любишь. Я схожу с ума, когда думаю о том, что ты приходишь к жене и спишь с ней втайне от меня.

– Ты прекрасно знаешь, что это неправда, я люблю тебя, и больше никто мне не нужен.

– Я больше не могу так, ты должен сделать выбор. Я отравлюсь завтра, если ты не оставишь жену. А если ты этого сделать не можешь, то, ради нашей любви, давай уйдём из жизни вместе.

– Я обещаю тебе, что сделаю так, как ты хочешь.

Постепенно, медленно, но уверенно, Прилуков попадал под чары своей возлюбленной. Он, как умный и образованный человек, понимал, что эта страсть, с которой он не в силах совладать, лишает его воли, толкает в бездонную пропасть.

Однажды он пошёл к знакомому психиатру и рассказал о том, в какой яме очутился:

– Понимаешь, это выше меня, я не могу совладать с собой, это какое-то дьявольское наваждение.

– Ну ты же прекрасно знал, с кем связываешься.

– Конечно, знал. Знал весь тот чёрный шлейф, который за нею тянется. Но я мужчина, а не какой-то бретёр или юнец, которые у неё были. Просто интересно было попробовать. Но она оказалась дьяволом.

– Все те инструменты, которые я рекомендую в таких случаях, для тебя не подходят: завести себе другую любовницу, уехать в далёкий город или за границу. Ты же её теперь не сможешь бросить.

– Да, я как будто поражён неизлечимой болезнью, я сгораю от страсти к ней, я её всё время хочу, это как наркотик.