Они прошли дальше.

– А на этой стороне, – Кирилл рукой указал на противоположную сторону зала, – собраны образцы растений, которые наши алхимисты выращивают на аптекарских огородах.

Вдоль всей той стены на пеньковой веревке висели – связанные тоже пенькой толстые снопы сухих трав. К каждой такой связке была прикреплена береста, на которой неровным почерком латинскими буквами было нацарапано название растения.

– А в этих шкафах, – Кирилл кивнул на небольшие шкафы, которые висели на стене над снопами, – хранятся образцы лекарских снадобий, изготовленные из этих трав. Здесь есть настои, мази, пластыри и разные растирки.

Действительно, через стеклянные створки Петр увидел расставленные на полках маленькие и большие пузырьки, бутылочки, колбочки с вытянутыми тонкими носиками и емкости с цветными жидкостями. На каждой такой посудине также была наклеена этикетка с названием находящегося в нем снадобья. Петр приостановился и как завороженный смотрел на все это великолепие.

– Ты че остановился-то? – обернувшись, спросил Кирилл. – Пойдем, еще насмотришься. Так кто твой родитель? – повторил он свой вопрос, возвращаясь к прерванному разговору.

– Батюшка-то мой? Он дьяк, при Посольском приказе служит. А ты в рясе? Ты поп, что ли? – Петр плавно сменил тему разговора, потому что помнил наставление родителя: «Чем меньше люди о тебе знают, тем спокойнее твоя жизнь».

– Я послушник при Ферапонтовом монастыре, сын воеводы Павла Савелова, племянник Его Святейшества, – так же коротко и лаконично ответил юноша.

Петр удивленно вскинул брови и хотел еще о чем-то спросить Кирилла, но они уже подошли к нужной двери, и монашек потянул ручку.

Когда они вошли, взору Петра открылась широкая и длинная, с таким же высоким сводчатым потолком, как и в библиотеке, комната, похожая на зал. Там было сумеречно и пахло копотью. Света, который проникал через четыре полуовальных окна, для такого большого зала было недостаточно, поэтому по всему периметру в кованых подсвечниках были расставлены коптящие сальные свечи.

– Ух ты, какая палата, – восторженно произнес Петр, оглядывая просторный зал.

– Это наш учебный класс, – с ноткой гордости ответил Кирилл. Он выдвинул из-под стола две скамьи, сел на одну и жестом пригласил Петра тоже сесть.

– Такой огромный и красивый, – восхитился Петр. – А что здесь делают стрельцы, – спросил он, глазами окидывая группу разновозрастных молодых людей в стрелецкой одежде, сидящих за длинными столами и о чем-то между собой оживленно разговаривающих. Иногда тихая речь какого-нибудь стрельца, вдруг неожиданно прерывалась дружным хохотом, который так же резко обрывался, как только рассказчик начинал снова что-то говорить.

– Они так же, как и я, учатся на лекаря, – сказал староста. – Здесь доктора иноземцы читают нам лекции по медицинской ботанике и хирургии, и обучают всяким медицинским премудростям.

– А какие доктора? – спросил Петр.

– Вон те, – попик рукой указал в дальний конец комнаты. – Видишь? Петр посмотрел, куда указывал Кирилл, и увидел группу человек из шести, сильно отличавшихся от учащихся и служащих Аптекарского приказа. Одежда их состояла из приталенного, различных оттенков, но обязательно темного кафтана, из-под которого контрастно выглядывала застегнутая на множество пуговиц жилетка, горло закрывалось разноцветным кружевным платком. Почти все иноземные доктора носили парики с закрученными буклями. На ногах светлые чулки и туфли на каблуках с металлической пряжкой. Они стояли вокруг массивного дубового стола и о чем-то негромко беседовали между собой. Один из них, по виду старше других, одетый в темно-коричневый бархатный кафтан, и со свисающими ниже плеч буклями, что-то эмоционально рассказывал своим коллегам, держа в руках колос какого-то злакового растения.

– А почему учатся на лекаря только стрельцы?

– Говорят, что царь Алексей Михайлович еще в годы своего правления – царствие ему небесное и вечный покой, озаботился тем, что слишком много стрельцов гибнет на войне от малых ранений, которые, как говорят доктора-иноземцы, можно с успехом лечить. Вот он и решил обучать стрельцов лекарскому искусству, как людей близких к ратному делу, и возвращать их обратно в полки, но уже как лекарей, чтобы они помогали своим товарищам на бранном поле. Для этого государь и приставил к ним для обучения докторов-иноземцев. Но тогда из этого ничего не получилось.

– Почему? – удивился Петр.

– Многие стрельцы, страшась Божией кары за изучение еретических наук, сбежали из школы, а те, которые остались, не были способны учить латынь. И только когда царь Федор Алексеевич пригрозил сослать всех отказников в Сибирь, дело вроде бы пошло.

– А почему иноземных докторов в полки не посылают, ведь их же не надо учить? – простодушно спросил Петр.

– Кто же тогда останется при дворе, лечить царскую семью, да и бояр тоже? К тому же иноземцы недостаточно хорошо знают русский язык.