А тут! Тоже мне, старый друг ее родителей нашелся! Ведь именно из-за него, как подозревала Иллис, ее распределили именно в Рандар. Так какого торка дядя Фирис придумал эту подставу с дежурством? Мальчишек хотел посильнее проучить? Да глупость же!

А то он с Иллис первый день знаком. То есть, конечно, с момента поступления оба делали вид, что незнакомы вовсе. Но это не повод придумывать такие… ненормальные обстоятельства!

Так зачем же генерал Грарард настоял, чтобы Иллис поставили в круг дежурств, более того, начать пришлось именно сегодня? Это какое-то испытание для нее? Посмотреть, как она поступит?

Ну пусть смотрит.

Девушка зло прищурилась и пошла к притулившемуся в углу письменному столу, на котором лежала «Красная книга». Надо заполнить, имя свое как дежурной вписать, другие всякие формальности. Она же не отказывается исполнять все остальные обязанности дежурного. А что делать с ее отказом, если исключать действительно нельзя, — вот пусть думает тот, кто всю эту идиотскую ситуацию организовал.

Пошлет ее саму в «Арсенал»? Ну и подумаешь. Бывало и пострашнее. В Ордене муштра даже пожестче, и без физических наказаний не обходилось. А Иллис по малолетству была та еще оторва и забияка. И у нее была закадычная «врагиня» Марька, с которой они лет до четырнадцати регулярно воевали в общей спальне младших воспитанниц примерно два раза в неделю. И как минимум через раз обе отправлялись к сестре-воспитательнице за порцией дисциплины. Пф-ф-ф! Было бы чего бояться.

Только вот как потом этот старый друг родителей будет ей в глаза смотреть?

— Ар’гард ди Рианн к ректору! — коротко пискнули вдруг с леcтницы, ведущей наверх, в коридоры академии. Какой-то головастик посыльный. — Срочно!

— Есть! — машинально отозвалась Иллис и встала, закрывая заполненный журнал. Она только что осознала, что избежала серьезного испытания. Судя по записям, наказание парней — это легкая прогулка по сравнению с тем, что ей пришлось бы пережить с… Князем. Этот умник умудрился схлопотать двойной строгач. Торк! С ума сойти! И он еще нашел в себе силы ехидничать перед «Арсеналом»? Железный, что ли?

Во всяком случае, в смелости и выдержке ему не откажешь… придурку.

Спустя час, когда едва дышащие и нетвердо стоящие на ногах после наказания парни вышли из «Арсенала», девушка как ни в чем не бывало уже ждала их, сидя за столом дежурного.

— Ну что, братцы-архивариусы, кажется, выжили? — улыбаться сейчас было как-то странно и вроде бы неуместно, но она это сделала так тепло и искренне, с таким отчетливым сочувствием и облегчением оттого, что все самое неприятное уже позади, что парни не могли не ответить ей тем же. Правда, их улыбки выглядели несколько бледновато, да и двигались они на редкость скованно, это было особенно заметно на фоне обычной ловкой грации, присущей рандарцам.

Кириан, почти по стеночке выползший следом за четверкой, прежде чем выйти за дверь, постарался выпрямиться и принять самый независимый вид. Чего ему стоил двойной строгач… лучше не вспоминать. Это было настолько ужасно особенно потому, что он не мог, просто не мог себе позволить показать слабость в присутствии четверых врагов! А потом он услышал голос девушки, и его снова накрыло — показаться перед ней в таком жалком виде?!

И он ни за что на свете не сказал бы вслух тех слов, которые промелькнули у него в голове в тот момент, когда в комнате для наказаний вдруг выяснилось, что Иллис отказалась… отказалась от дежурства!!!

Да она полоумная, чтобы так рисковать своим местом в Рандаре! Он бы никогда… ни за что! Да он бы… у него бы смелости не хватило. Это было горько осознавать, и прямо рвущиеся из души восхищение ее смелостью и благодарность сделали его душевные метания еще сумбурнее.

Как она смогла?! Обидно, торк возьми, что какая-то девчонка без череды знатных предков и вообще сирота оказалась благороднее Эса ди Кейроша… А теперь эта… улыбается не ему, а своим придурошным соседям, словно действительно рада их видеть и искренне за них переживала! Это же ради них она рискнула своей учебой в Рандаре!

Кириан сам не понял, почему это его так взбесило, даже боль на мгновение забылась, когда он вышагнул из полутьмы и зло прищурился:

— Вы еще поцелуйтесь все на радостях, и меня стошнит. Впрочем, это даже к лучшему — не держать в себе чужие розовые сопли!

Парни, к этому моменту вовсе забывшие про его существование, резко обернулись и уставились на него с искренним недоумением.

Странно, но даже Майс, которого всегда дразнили сладким ангелочком за светлую кудрявую шевелюру и смазливое личико и который болезненно не терпел любого намека на обвинение в приторной сентиментальности, на этот раз почти не отреагировал. Только поморщился.

Зато отреагировал Габриэль:

— Завидуй молча!

Эти слова хлестнули как пощечина, и Князь на секунду задохнулся. Вообще он отлично умел держать удар и не покупаться на пошлые детские оскорбления. Но сейчас было другое дело — сейчас эти мерзкие слова ударили по-настоящему, потому что он понял… именно в эту секунду осознал, что это правда. Он… завидует. Завидует этим удачникам, ради которых она…До судорог, до прокушенной в кровь губы, которая и так распухла, потому что он искусал ее во время порки, чтобы ни в коем случае не издать ни звука.