— Мерзкая, низкая дрянь… — Бригахбург скривил губы.

Пфальцграфиня была согласна с его определением и с особым удовольствием, словно мстила себе за это, наслаждалась болью, порождённой его ненавистью, отвернувшись и физически ощущая, как между лопатками впивается шип его немого укора.

— Отпустите его, Шамси. Пусть уходит. Его ждёт белая и пушистая гирлянда, а мне он противен. Очень надеюсь, что у меня получится вылечить вашего сына.

Гехаймрат расплылся в улыбке:

— Госпожа Вэлэри, я рад, что мы поняли друг друга. Когда мой сын будет здоров, а вы убедитесь, что выхода в другой мир нет, я похлопочу перед королём, и он устроит ваш брак с более достойным вельможей.

— Не стану возражать, — призадумалась пфальцграфиня. — Я только недавно узнала об участии его величества в устройстве судеб осиротевших аристократок. Знала бы раньше, не наделала бы глупостей.

Шамси многозначительно кивнул, подхватившись:

— Ингваз, отпусти господина графа.

На всякий случай Наташа спряталась за спину ищейки. Теперь ей всегда придётся обходить бывшего жениха стороной. Лучше совсем с ним не встречаться.

От того, как она поступила с ним, на душе стало скверно. Знала, все её терзания впереди. У горла клокотала подступившая жалость к себе. Собственными руками осознанно убивать то, что делало её счастливой… Вызвать ненависть того, ради кого она была готова на всё. Готова была не шагнуть в будущее, не предать… Но так нужно. С Герардом она разберётся позже, когда минует опасность. Он должен её понять. Если не будет слишком поздно.

А сейчас… Строить из себя жертву она не намерена и нужно озаботиться тем, чтобы, в самом деле, не стать ею.

Бригахбург на удивление легко поднялся. Под его ногой что-то хрустнуло. Расправив плечи, молча вышел.

Смотрела в закрывшуюся дверь, чувствуя, как холод сковывает мышцы. Ногти впились в ладони. Тошнотворная пустота разлилась безмолвным криком боли.

— Велите позвать мою служанку и верните кинжал. — Не спрашивая позволения, непослушными пальцами выдернула его из-за пояса супершпиона.

Он покорно приложился к её руке, вознося хвалу женщине и выдохнув благодарственные слова, ничуть не сомневаясь в том, что она сдержит данное слово поехать с ним.

Снова смотрела в закрывшуюся дверь, за которой скрылся человек, за столь короткое время изменивший её жизнь. Показалось странным, что не испытывала к нему ненависти. Неприязнь — да, но ненависть, какая снедала её при общении с Фальгахеном и от того хорошо ей известная… Нет, такого не ощущалось.

Захлестнуло волной отчаяния.

Мысленный взор вырвал бледное расплывшееся пятно осунувшегося лица Герарда.

Душная тоска окутала с головы до ног. Снова одна, непонятая, возможно, проклятая…

Железным обручем сдавило виски. Обхватила голову руками.

Заложница… Она — заложница чужой воли. Избавившись от одной лжи, увязла в очередной.

Упала на кровать, уставившись на свисающий полог.

Перед глазами клубилось душное фиолетовое марево.

В наступившей тишине слышалось, как опадают на столешницу последние лепестки роз.

И только огонь, довольно полыхая в камине, выплескивая свой восторг одиночными ослепительными искрами, аппетитно пожирал тела обиженно потрескивающих поленьев.

Тайный советник, снимая поясной ремень и придерживая джамбию, взволнованно мерил покои широкими шагами.

Живая скиталица! Неслыханно! Редкая удача! Что бы она ни говорила и как себя ни вела — он достиг своей цели — она едет с ним. Добровольно! А это значит — не будет обиженно поджатых губ, уничижительных взоров и выводящих из себя истерик со слезами. Как она сказала? Затхлое стоячее болото… Примитивность и убогость… Будущее, чужой, незнакомый и загадочный мир после её слов стал манить ещё больше. Похоже, она не лжёт, что не знает выхода, иначе бы вывела отсюда всех, кто ей дорог. Он бы поступил именно так, забрав сына. А если она права и обратной дороги в то прекрасное время нет? Сможет ли женщина излечить его мальчика самостоятельно? Отбросил сомнение. Сможет. Других исцелила и его сможет.

Остановился в раздумье, скидывая куртку и расслабляя кожаные петли на штанах. Ах, какая искусная лицедейка! Как убедительна!

Ему давно не было так интересно. Охотничий азарт разогрел кровь. Противостояние со скиталицей принесло небывалое возбуждение.

— Дьяволица, — довольно промурлыкал эксиленц, скидывая рубаху. — Какова, а?!

Привязана к Бригахбургу — это заметно. Желание оградить того от неприятностей, оболгав, может закончиться плачевно для обоих. Она это хорошо сознаёт и всё равно идёт на риск.

Потёр подбородок, с удивлением ощутив укол боли и нащупав ссадину, припомнил её происхождение. Притронулся к куртке на груди. Шкатулка! Она осталась в покое пфальцграфини.

Бригахбург… Затаился. Опасен. Стоит вспомнить его интригу с графиней ди Терзи. Подыграл лицедейке или поверил ей?.. Его, тайного советника, хотят обвести вокруг пальца? Хотелось бы на это посмотреть. Что бы они ни говорили, а их так просто не разлучить. Это хорошо. Как она сказала? Якорь? Чувство? Та невидимая нить, которая держит крепче цепи.