Вид «шубейки» разбудил воспоминания: сгустки липкой крови на шёлке меха… Наташа поморщилась.

Мысли выйти проводить важную гостью не возникло. Обойдётся. Спишется на болезнь хозяйки поместья. Самочувствие и впрямь было скверное.

После отъезда герцогини пфальцграфине неожиданно стало хуже. Следующие два дня она пролежала в постели, отвернувшись к затянутому со стороны окна пологу, ни с кем не общаясь и отказываясь от еды.

Тайный советник, каждое утро наведываясь к больной, не добившись от неё ни единого слова, в дурном настроении отбывал со своими стражниками в неизвестном направлении. Появляясь ближе к вечеру, снова являлся в покои хозяйки, чтобы взглянуть на закрытое пологом ложе. Под тихий настойчивый уговор рыжей прислужницы покидал покои, почёсывая затылок и закрывая дверь с обратной стороны.

Оставшиеся гости вели себя тихо, пребывая в полусонном состоянии, списывая это на ненастную погоду. Моросил дождь. Плотный молочный туман умудрялся проникнуть за высокие крепостные стены, оседая влажными пластами на камни патио.

Сегодня Шамси сразу же по приезду справившись у экономки о состоянии больной, наскоро отобедав и переговорив с нотаром и попечителем, шумно ввалился в покой пфальцграфини:

— Госпожа Вэлэри, — привычно уселся у её ложа в кресло, — нам нужно поговорить.

В ожидании ответа уставился на растрёпанную косу, выглядывающую из-под края полосатого шерстяного покрывала. Метнув злобный взгляд на рыжую служанку, собравшуюся что-то возразить, кивнул ей на дверь. Сверля взором обтянутую одеялом не шелохнувшуюся женскую спину, повторил громче:

— Вэлэри, повернитесь ко мне… Вам помочь?

— Шли бы вы… отдыхать, господин дознаватель. — Раздалось глухое и недовольное.

Абассинец вдохновился:

— Вэлэри…

Не отреагировать на угрозу в голосе было трудно. Наташа перекатилась к эфиопу лицом, раздражённо дёргая одеяло в стороны, укрываясь до подбородка:

— Господин ищейка, — глаза сухо блеснули, — какого чёрта вы вваливаетесь ко мне в комнату, когда я больна? — От её слов тянуло морозной свежестью. — Если вы хотите настоять на отъезде поутру, пожалуйста, выедем. Я готова. Можете меня выносить.

— Это вы-то готовы? — Развёл руками, недоумевая. — Я не знаю, как с вами разговаривать!

— Не надо со мной разговаривать. Заканчивайте делать то, зачем приехали. — Пфальцграфиня не чувствовала ни страха, ни опасения за свою жизнь. Всё было до того безразлично, что сгреби её сейчас супершпион в охапку и закинь в паланкин, она бы и не дёрнулась.

— У меня плохие новости, Вэлэри. — Короткий мужской вздох отпружинил от стенных панелей. — Корабль Хартмана сгорел. Торговец и те люди, которых вы упомянули как убийц Фальгахена, погибли. Они оказались членами его команды. Из восемнадцати человек спаслись шесть — мальчишка и гребцы.

Наташа расширила глаза, не зная, радоваться или нет:

— Сгорел?

— Вчера ночью. — Прищурился: — Вам не кажется странным такое совпадение?

Да, совпадение показалось странным:

— Нужно соблюдать технику безопасности. С огнём шутки плохи, — подытожила девушка.

— Верно. Огонь стирает все следы. — Шамси смотрел на тронутые нежным румянцем щёки подозреваемой.

Пфальцграфиня икнула, оттягивая одеяло от лица, расправляя его и усаживаясь в постели по-турецки. Араб подозревает её в организации смерти торговца?

— Собаке собачья смерть, господин дознаватель. Конечно, жаль, что не удалось допросить его, но теперь ничего не поделаешь. Вот не жалко мне его.

— Госпожа Вэлэри, — араб вздохнул, — не ваших ли рук это дело?

— Да ладно, — отшатнулась от него Наташа, — прежде, чем бросаться таким обвинением, вы должны обладать неопровержимыми доказательствами.

В этом времени совсем не обязательно что-то кому-то доказывать. Отправляли на виселицу или отрубали голову за меньшую провинность. Ничтожный донос, косой взгляд, зависть могли оборвать жизнь невинного человека.

— Теперь ничего не доказать. — Подтвердил мысли девушки. — Если вашей бывшей экономке взбредёт в голову сказать, что вы наняли убийц, которые напали на карету Фальгахена, то вам придётся доказывать свою непричастность. У меня появится свидетель.

— Лжесвидетель, господин дознаватель. Мне и возразить нечего, кроме того, что таким признанием она подпишет себе приговор тоже. Что ж она не побежала с доносом на меня? Награду бы заслужила. — Получив в ответ взгляд исподлобья, кивнула: — Вот так… Все вывернулись. Эрмелинда, Хенрике… Выпустите их! Не забудьте извиниться за причинённые неудобства и разбитое лицо!

Кто этот гад, который убил торгаша? Везёт же этой Хенрике! Даже если корабль сгорел по роковой случайности, это сумасшедшее везение для заключённых под стражу преступниц. Даже Хартману повезло — откосил от публичной казни, спас свою семью от позора и разорения. Только ей не везёт.

Хенрике освободили за неимением доказательств.

Пфальцграфиня рассчитала её в тот же час. Женщина не возмущалась, не веря своему счастью и не глядя на поздний час, тут же покинула замок. Как оказалось позже, ей было о чём жалеть в случае своей смерти. В Штрассбурхе у неё был тайно куплен большой дом, комнаты которого она сдавала внаём, поквартально собирая плату. В этом доме жила покойная госпожа Ольсен, которая вязала тонкие чулки из фландрийской шерсти, в услужение к которой попала графиня Хильдегард фон Таубе — кузина Бруно, — где она и познакомилась с экономкой поместья фон Россена.