Мыслей было столько, что за ними не удавалось следить. Симон что-то говорил, сердце колотилось — я с трудом взяла себя в руки. Юноша отвел меня к винтовой лестнице у стенки и показал спрятанную за ней дверь. Она вела в комнату, похожую на лабиринт из-за шкафов. Полки в них лежали не вертикально, а представляли из себя ромбы, как в винном погребе. Здесь хранились пергаменты, Симон принялся объяснять, как складывать и помечать их.

— А он, — я кивнула вверх, — все время будет здесь?

— Нет. Иногда он приходит, бродит наверху, читает, но обычно недолго.

Юноша грустно вздохнул, видимо, Нэмьер и его смущал. В груди кололо при одной мысли, что этот странный человек будет смотреть мне в спину, думать и строить догадки. Чтобы задержать Симона, я изо всех сил прикидывалась дурой, но в конце концов он ушел.

Сразу стало тоскливо, как в пустыне. Платье так громко шелестело, будто пыталось о чем-то предупредить меня. Я ощущала себя глупой птицей, которая чирикала и привлекала внимание ястреба, что витал рядом. Нэмьер вел себя подозрительно тихо. Надеюсь, вспомнил о важных делах и скрылся в каком-нибудь тайном коридоре, хотя на это не стоило надеяться. Наверняка просто замер и наблюдал, даже не думая скрываться.

Оглядется хотелось еще сильнее, чем дышать, но не стоило проявлять интерес. Я устроилась за столом и с ужасом заметила, до чего плотным, ровным и однотонным был пергамент. Такой стоил дорого — хоть бы не испортить! Я не выдержу, если в ледяных глазах Нэмьера появится злость.

С непривычки было неудобно держать перо. Приходилось водить им медленно, чтобы знаки получались ровными и одинаковыми. У нас в роду был прорицатель: чародеи любили руны за двусмысленность, так они скрывали свои секреты от непосвященных. И они редко создавали семьи, поэтому отец унаследовал его книги.

В детстве я зачитывалась ими, но сейчас это мало помогало. Как перевести «рваная рана»? Для царапин, ранений и увечий был знак, но первое слово никак не поддавалось. Пришлось нарисовать круг с ломаной линией посередине — он обозначал сломанную или порванную вещь, в зависимости от контекста. Надеюсь, будет понятно, но лучше уточнить у Симона. Не дай боги, кто-то запутается, это же лекарственный справочник.

Или что?

Я так увлеклась линиями и ценой пергамента, что забыла обо всем. Блаженное забвение рухнуло, когда на страницы книги легла тень. Нэмьер! Он беззвучно подкрался и стоял у меня за спиной. Давно? Мысли слиплись в кучу, руны забылись, осталась только молчаливая тень.

— Я тебя смущаю? — раздался бархатистый голос.

За мной наблюдал чародей из замороженного замка — разумеется! Судя по тону, он прекрасно это знал и радовался.

— Трудно собраться, когда смотрят, — ответила я.

Только сейчас стало заметно, как болит спина и пальцы. Старательность превратила меня в напряженный комок. Нэмьер обошел стол и замер перед ним, скрестив руки на груди. Боги, как громко зашелестела его одежда, будто клубок змей зашипел.

— Теперь ты будешь заниматься книгами. Это более достойно. Ты же леди, а не простолюдинка, пусть с твоей семьей и случилось несчастье.

Какое несчастье? Неужели он узнал… нет, откуда. Я подозревала, что Бригита высокородная: все называли ее «леди» и относились с уважением. И она была слишком молодой, чтобы выбиться из прислуги в управляющие.

Надеюсь, что так. Я подняла голову и кивнула в знак благодарности. Удивительно, но в глазах Нэмьера не было гнева, только любопытство. Он ласково улыбнулся, будто хотел сделать мне приятное.

И почему я боялась его? Ничего плохого не случилось, да и не походил он на злодея. Скорее на полководца в зените славы, когда тот проявлял всю свою стать и внушал благоговение.

Думаю, Нэмьеру было около тридцати лет. Лицо казалось молодым, но уже не юношеским. Слишком идеальные черты делали его призрачным, хотелось найти изъян, но в глаза бросилась только длинная морщинка на лбу.

Тут взгляд Нэмьера стал колючим, а улыбка превратилась в ехидную усмешку.

— Теперь мы будем видеться очень часто, — протянул он и кивнул на пергамент, — пиши ровнее, у тебе ведь красивый почерк.

С этими словами мужчина вышел из библиотеки. Он точно знал, что я не Бригита, как еще объяснить эти намеки? Калсан говорил, что чародеи ощутят на мне магию, хотя он так же сказал, что Нэмьер пользуется растерянностью собеседников.

Не знаю. От усталости не получалось связно думать, поговорить бы с главой, но как? Нельзя было идти к нему, а связываться мысленно он не торопился.

Спасаясь от тревог, я погрузилась в работу и переписала еще несколько страниц — на большее не хватило терпения. В библиотеку никто не приходил и не ругал меня за безделье, но пришлось сидеть в ней до вечера, чтобы изобразить занятость.

Уже в своей комнате я наконец-то услышала голос Калсана.

«Ты говорила с Нэмьером?» — раздалось в голове.