Шрифт:
– Возможно, если они у вас большие.
– Нормальные. Ладно уж, ведите девушку, коли соблазнили. Но учтите, аппетит у меня отменный, а девочку-ромашку я изображать не буду – есть буду. Чтобы причиненные вами издержки компенсировать.
– Ничего, я не обеднею.
– Очень жаль. Бедным бессребреником вы бы смотрелись интереснее. Романтичнее. Только, пожалуйста, ничего себе не воображайте. Мы просто празднуем…
– Что?
– Ваше счастливое избавление от тюремных нар и капустной баланды. Устраивает?
– Вполне.
– Тогда поехали. В советской беляшной мы уже были. Посмотрим, что нам может предложить недоразвитый капитализм…
Два человека лежали в полумраке квартиры. Мужчина и женщина. Вокруг кровати была разбросана одежда – брюки, рубаха, платье и еще что-то тонкое и яркое.
Мужчина и женщина смотрели в потолок. Оба.
И не смотрели друг на друга.
Как-то им было неловко. Не по себе.
– Всё так получилось. Спонтанно. Я не знаю… Даже не думал, не хотел, – сказал мужчина.
– Это все он, – вздохнула женщина.
– Кто?
– Беляш. Говорила мне мама: не ходи с незнакомыми мужиками в забегаловки. Они тебе на рупь требухи купят, а на червонец поимеют. Права была мама.
Оба одновременно повернулись друг к другу. И громко расхохотались.
Ну, точно беляш. Он!
На пороге стояла женщина. Очень симпатичная и слегка растерянная.
– Добрый день.
– Вы, простите, кто?
– Федорова. Я к следователю Ермакову по повестке, – протянула женщина серую бумажку.
– Проходите. Садитесь. Как к вам можно обращаться?
– Мария. Просто Мария.
Следователь улыбнулся.
– Хорошо, просто Мария. Надеюсь, вы догадываетесь, по какому поводу я вас пригласил?
– Да, конечно. Наверное, из-за Игоря. То есть я хотела сказать: Игоря Олеговича.
– Совершенно верно. Вы ведь с ним последнее время вместе проживали? Я ничего не путаю?
– Нет. Мы не скрывали наши отношения. Мы собирались пожениться, но как-то все откладывали. А теперь… Извините…
– Я понимаю, – сочувственно сказал следователь. – У меня к вам будет несколько вопросов. Вы готовы на них ответить?
– Я постараюсь.
– Когда вы видели потерпевшего, простите, Игоря Олеговича в последний раз? Перед тем как он…
– Утром. Он разбудил меня, приготовил завтрак. А потом попрощался и уехал. Как оказалось, навсегда.
– Вы не заметили в его поведении, в настроении какие-нибудь странности?
– Нет, он был обычным, как всегда.
– Но, может быть, какие-то намеки? Ведь буквально через несколько часов после вашего расставания он…
– Нет. Всё было, как всегда.
– Вы не хотите отвечать на мой вопрос? – спросил следователь.
– Я ответила на ваш вопрос. Больше мне добавить нечего.
Следователь нервно забарабанил пальцами по столу.
– В последние месяцы вы в поведении Игоря Олеговича не замечали никаких странностей? Может, он был задумчив, или, напротив, возбужден, или рассказывал о каких-то проблемах?
– Нет, – твердо ответила Мария. – Я ничего не замечала. Он не был задумчив и ничего мне не рассказывал!
– Странно, – заметил следователь. – Человек собрался умереть, согласитесь, это не рядовое событие, и при этом в его поведении вы не замечаете никаких изменений. Или вы просто не хотите мне ничего говорить?
Пристально глянул на Марию. Но та не отвела взгляд.
– Да, вы правы, я не хочу обсуждать с посторонними людьми наши с Игорем взаимоотношения, – сказала она. – Это… это слишком серьезно для меня. И слишком больно. Игоря уже не вернуть. Его нет. Так зачем копаться, зачем ворошить память?
– Я не посторонний, я следователь…
– Вы, в первую очередь, человек. И – мужчина. И должны понимать. Есть такая пословица – в доме повешенного не говорят о веревке. Я не хочу говорить о веревке. По крайней мере теперь. Извините.
В голосе Марии зазвучали напряженные нотки. Она готова была, она могла в любую минуту сорваться в истерику.
– Простите, – поторопился извиниться следователь, которому совершенно не улыбалось успокаивать и отпаивать валерианкой свидетельницу. – Если не теперь, позже, я могу пригласить вас?..