— Они его потеряли. Рудик не убивал, и инстинкты в нем затухли. Все мы сами решаем, кем быть, чудовищами или людьми. И, увы, от мистики это мало зависит.

— Никогда бы не подумал, что по городским улицам бродят стаи вампиров и оборотней.

— Не бродят. Тех, кто нарушает условия совместного бытия, отдают под суд и лишают жизни.

— Ого. Прямо инквизиция, — криво усмехнулся Кир.

— Она самая. Ты думал, они сдуру жгли несчастных девиц за цвет волос?

— Не пугай меня, Ася. Я и так боюсь, — уже вовсю веселился оборотень.

— Среди инквизиторов большая часть были нелюди, нежить и колдуны. Ведь это их мир, и им судить себе подобных. Есть правила и договора. Тот, кто их не нарушает, живет. Тот, кто не желает жить по правилам, умирает или изгоняется. Инквизиторы следят за соблюдением правил, по которым этот мир живет в относительном равновесии.

— Это они на учет ставят?

— Да. Каждого новорожденного.

— Кого?

— Новообращённого, — пояснила я. — Если ты не потомственный колдун или оборотень, то тебе обязаны помочь освоиться, найти куратора. Он следит за твоим обучением, контролирует твое развитие.

— Доносит об ошибках, — предположил Кирилл.

— Поэтому нам и нужна Лиза, — кивнула я. — Лучше иметь лояльного куратора, чем бюрократичного идиота с блокнотом.

— В этом мире все еще сложнее, чем в обычном.

— Жизнь — вообще сложная штука.

— Теперь понимаю, почему ты была такой замкнутой.

— Теперь знаешь, — улыбнулась я.

— Ты очень изменилась. Стала более уверенной, ироничной, сильной.

— Это просто последствия взросления, — пожала я плечами. — Ты тоже изменился. Когда мы учились в школе, ты был не таким решительным и дерзким.

— Жизнь меняет людей, — вздохнул оборотень. — Одних ломает, других делает сильнее.

— Кир, а что с тобой стряслось? Ты же просто пропал, и все.

— Мы с мамой ехали за город на пикник. Машину занесло, в ДТП попали. Выжил я один. Ноги переломаны, черепно-мозговая. Забрала меня тетка. Врачи долго удивлялись, как я смог выжить.

— Усиленная регенерация, — встряла я.

— Может. С 14 до 17 лет я провел в больнице и реабилитационном центре. Даже хромоты не осталось. В больнице я перечитал всю классику, обогнал школьную программу, экстерном сдал экзамены и поступил в универ.

— Кир, — я остановилась и взяла его за руку. — Почему ты мне не позвонил? Почему не рассказал?

— Сначала не до звонков было. А потом ты переехала и потерялась. Я нормально ходить стал только через пару лет, ехать к тебе на костылях не хотелось.

— Мы были друзьями, — удивилась я, — друзей не стесняются.

— Друзей — да, — туманно произнес Кирилл, засовывая руки в карманы. И, тряхнув головой, спросил: — Завтра у нас грандиозные планы? Будешь знакомить меня с оборотницей?

— Да, до захода солнца мы свободны, а потом к Лизе, — спохватилась я, стараясь сосредоточиться после слов Кирилла. — А в понедельник — к инквизиторам.

— А завтра с утра к ним никак?

— Во-первых, лучше сначала найти себе поручителя, а потом на учет становиться, — улыбнулась я, — а во вторых, завтра выходной.

— Тогда домой, и баиньки, — Кирилл поднял руку, останавливая попутку. — Залезай.

Ночь и у меня, и у Кирилла, судя по злобно скрипящей раскладушке, была одинаково бессонной. Его слова, сказанные вскользь, лишили меня покоя: если это правда, то наша детская симпатия перерастет во что-то большее. От таких мыслей спать было невозможно, там, за стеклянной дверью, ворочался мужчина, который, узнав обо мне всю правду, не сбежал. Друг, который был всегда рядом. О Боже, неужели такое бывает не только в сопливых фильмах, а и в жизни? В моей жизни! Так я и заснула, по-идиотски улыбаясь своим фантазиям.

По квартире плыл упоительный аромат кофе, ванилина и еще, по-моему, жареной колбасы. Глотая усиленно выделявшуюся слюну и сгибаясь от голодных спазмов желудка, я выползла из-под одеяла. Это терроризм какой-то — готовить вкусности в такую рань: часы показывали половину восьмого утра. Я страдальчески застонала и поплелась на кухню. Сон и еда — мои два огромнейших порока, и зная об этом, заставлять меня разрываться между сном и завтраком — зверство. В моем ведьминском мозгу зрел безжалостный план мести тому, кто так со мной обошелся. Злая, сонная и голодная, я выползла на кухню и… И замерла на пороге с открытым ртом. Нет, я люблю всякие там мелодрамы (личной жизни ноль, а душа просит страстей, так что приходится выкручиваться), и в них подобные картины не редкость. Но это там, в Голливуде, а не на моей крохотной кухоньке с не очень качественной мебелью и обоями в веселый горошек (просто на них скидка была, и выбирать не приходилось). И вот на моей кухне (про обои помним, да?) со сковородкой в одной руке и лопаткой в другой стоит Кирилл, а из одежды на нем только пижамные брюки. И суть в том, что Кирилл уже давно не дохлый мальчик лет 14, а мужик под два метра ростом, который — и это ну очень заметно — любит посещать спортзал. В общем, я была на грани обморока — и от неожиданности, и от восхищения, и от стыда (пижама на мне ну очень подходящая — в веселенький такой цветочек, как в детсаду).

— Приветик, — Кирилл весело мне подмигнул. — Проснулась?

— Доброе утро, — выдохнула я и попыталась отвести глаза. Не вышло, взгляд упрямо сползал на Кира.

— О! Я же говорил, что она рано встает, — отозвался Семен, сидящий на краю отдушины. — А мы тут Кирюше завтрак помогаем готовить.

Федя тоже нашелся на кухне, с включенным ноутбуком и со своим неизменным выражением на лице — «идите все в….».

— Ага, — снизошел до ответа призрак. — Только мы пришли к выводу, что эти выкрутасы, — многозначительный тычок пальцем в монитор, — Кирюхе не осилить, остановились на классике. Английский завтрак.