— Конечно, милая, — сказал Мазур. — Чем я в жизни не грешил, так это чистоплюйством… Где же твоя загадочная родственница, вот кстати?

— Остановилась в отеле «Навидад». Я тебя туда отвезу. А напоследок… — ее лицо стало озабоченным и чуточку постаревшим. — Джонни, я очень на тебя надеюсь. Когда ты с ней уедешь, тебя никак нельзя будет проконтролировать… ну, или почти никак… И мне хочется верить, что не станешь глупить, не предашь слабую и беззащитную женщину…

— Будь спокойна, — сказал Мазур с интонациями положительного ковбоя из вестерна. — Мне здесь чертовски нравится, и, сдается мне, что гораздо выгоднее не предавать вас с доном Санчесом, а работать с вами честно. Особенно это тебя касается, милая, ты во мне приняла такое участие…

— Ах, Джонни…

Судя по ее томным глазам, никак не обойтись без долгого и прочувствованного прощания — вот туточки, за портьерой, на обширной койке. Подчиняясь неизбежному, Мазур отложил пистолет, встал и заключил свою очередную подругу в страстные объятия, воззвав мысленно: «Родимое Отечество, отцы-командиры, знали бы вы, на какие жертвы ради вас приходится…»

Мысль оборвалась — с донной Розой, когда она в ударе, не особенно-то и отдашься посторонним размышлениям…

Девушка спросила довольно неестественным тоном, с претензиями на развязность:

— Значит, вы и есть один из гангстеров тетушки Розы?

Ну, наконец-то, чудеса сродни библейским: немые заговорили… За все время пути она так и не проронила ни слова, даже старалась не смотреть на спутника, только порой морщилась страдальчески, когда он закладывал на дороге особенно лихой вираж…

Мазур убрал ногу с педали газа, и зеленый «лендровер» не первой молодости поехал по инерции, а там и вовсе остановился, прижавшись к обочине. Мазур выключил мотор и безмятежно закурил, откинувшись на спинку сиденья с потертой обивкой. На обочине густо росли какие-то высокие деревья, щетинился колючками кустарник, стояла тишина, временами из чащобы налетал ветерок, трепавший волосы пассажирам — машина была без верха, потому что до летних ливней еще далеко, это даже Мазур уже знал. Зима здесь — когда жарко и сухо, а лето — когда жарко и дождливо, других ярко выраженных времен года не имеется…

— Почему мы стоим? — спросила она напряженно.

Мазур лениво повернул голову и принялся откровенно ее разглядывать. Пожалуй, он и впрямь дал маху, полагая познакомиться с кривоногим «синим чулком», дипломированным американским историком. Ничего похожего: изящный профиль, длинные темные волосы, большие темные глаза, фигурка достойна внимания, вот только насчет затянутых в джинсы ножек не скажешь ничего определенного, кроме того, что они, безусловно, не кривые. Надо полагать, ларчик открывается просто: порода, мать ее. То самое, о чем говорила как-то покойница Бриджит: несколько поколений красавцев женились на красавицах, пока дела шли гладко, пока приносили доход плантации и не было нужды ради презренного металла жениться, скрепя сердце, на толстых купеческих дочках, а своих собственных не приходилось еще отдавать за набитых золотом пожилых буржуа… Своего рода селекция.

— Ну, что вы так смотрите? — спросила она еще тревожнее.

Мазур спокойно, даже лениво процедил:

— Во-первых, я не гангстер — авантюрист, бродяга, типичный представитель социального дна, но не гангстер. Во-вторых, дрожайшая тетушка Роза — вовсе не предводительница гангстерской шайки. Она, согласен, занимается чуточку предосудительным бизнесом, аристократы вправе морщить носы… и посещать это самое заведение с поднятыми воротниками, кстати… но она все же не «крестная мать». И, наконец, в-третьих, и в-последних… По-моему, вы выбрали не совсем подходящий тон и не совсем подходящие термины в отношении людей, которые пошли навстречу вашим просьбам о помощи — и даже не стали обставлять эту помощь финансовыми требованиями… Уяснили?

Вид у темноволосой красавицы был определенно пристыженный. При других обстоятельствах Мазуру стало бы ее жалко, но он не хотел расслабляться. Не ждал ничего хорошего от предстоящей «командировки», поскольку научен был горьким опытом: сначала милая журналисточка, оказавшаяся полевым агентом ЦРУ, потом очаровашка Бриджит с ее наполеоновскими замыслами, наконец, дона Роза… Тенденция, однако? Следовало заранее смириться с тем, что и это дело дурно пахнет, а сидящая рядом с ним красотка, пусть конфузится сейчас не на шутку, наверняка при ближайшем изучении окажется очередным воплощением библейских пороков и черных замыслов. Научены горьким опытом, мерси… Нельзя расслабляться.

— Простите, — сказала она, то ли искренне раскаиваясь, то ли великолепно притворяясь. — Я не имела в виду… не хотела… я просто намеревалась…

— А короче?

— Я просто пыталась взять верный тон… Понимаете, с людьми вроде… с такими людьми… ну, в общем, я не знала, как держаться. Ясно вам?

— Да вроде бы, — сказал Мазур. — Ну что ж, это похоже на правду. Девушка из хорошей семьи горделивых идальго, училась в Штатах… надо полагать, на Юге?

— Тетя Роза вам говорила?

— Я и сам вижу, — сказал Мазур. — У вас классический южный выговор. Луизиана?

— Алабама. Университет Дьюка. Слышали?

— Господи, откуда, мы университетов не кончали, — сказал Мазур чистую правду. — В общем, другая социальная среда, а? Интересно, кого вы ожидали увидеть? Развязаного малого в шляпе набекрень, который то и дело прикладывается к фляжке, называет вас «деткой», глупо ржет, пошло шутит и то и дело пытается хлопать по заду? Ну, смелее!

— Если откровенно, что-то вроде…

— Ну, тогда мы квиты, — сказал Мазур. — Честно говоря, я тоже ожидал увидеть нечто другое. Очкастую кривоногую девицу в старушечьем платье, со стопкой книг под мышкой, распространяющую затхлый запах палеонтологических окаменелостей…