Ар’Тур наклонил голову — снег залетал в глаза, таял на лице и стекал по шее крупными щекотящими каплями. Он заметил твердо сжатые губы дяди, лицо в крайнем напряжении. Таким он его еще не видел.

— Она поменяла мир, сама, — продолжил Рон’Альд.

— Или ее забрал дракон, — сказал Ар’Тур, ощущая, как и его губы обретают твердую, упрямую складку.

— Нет, — покачал головой Рон’Альд. — Я не ощущаю здесь его энергетический след. Тут — отсюда Карина ушла — его не было. Он выбросил ее в этот мир... Вряд ли хотел убить. Скорее напугать, лишить сил и воли. И ушел. А она, замерзая, смогла поменять мир...

— Но как это возможно? — изумился Ар’Тур.

— Ты же понимаешь, она Древняя по сути. И в ней моя кровь. Это сработало. Помогло ей не замерзнуть сразу. Помогло сделать рывок и выйти в другой мир... Но для Карины такой переход — все равно как рывок силы, совершенный Ис’Абель.

— Она...? — Ар’Тур ощутил, как сердце уходит в пятки. Она... нет, он бы почувствовал!

— Нет, — Рон’Альд задумчиво смотрел на заметаемую снегом маленькую норку. — Она жива. Я бы почувствовал... Но нужно спешить. Она в одном из соседних миров, причем их диапазон не столь велик. Но опасность не иссякла. Карина сейчас без сознания, и маловероятно, что рядом есть кто-то, кто смог бы вернуть ее утекающую жизнь... Нужно спешить. Очень спешить.

Глава 13. Судьба

Перед тем как выйти на Коралию, Асториан на несколько мгновений задержалась в соседнем мире. Вдохнула свежий запах травы у воды… Приятное место. Многие уалеолеа любили искупаться здесь или просто посидеть, прежде чем вернуться домой.

Неясная тревога все же сочилась в сердце. Аргоах заразил, подумала она с улыбкой. Он всегда тревожится, когда она идет к своим. Наверное, думает, что она может не вернуться. Что останется на своей благодатной планете, забудет его…

Смешной, улыбнулась Асториан про себя. Как она может забыть его? Если только вместе они обретают целостность жизни. Принцесса и дракон.

Асториан скинула платье, быстро искупалась в море, оделась, закинула за спину меч и вышла на Коралию — прямо в тот зал, где Правитель уалеолеа любил предаваться размышлениям.

Он стоял перед ней — ее отец. Высокий, стройный, светловолосый, с тонкими красивыми чертами. Он всегда выглядел юным. Не зная, кто это, и не догадаться, что он прожил много тысяч лет, давным-давно правил бессмертными и руководил Наблюдателями, потерял любимую жену…

— Приветствую, отец, — с улыбкой произнесла Асториан. Сейчас она подойдет, обнимет, прижмется к самому родному уалеолеа. И снова ощутит себя маленькой девочкой, любимой и оберегаемой мудрым и сильным отцом. Но неожиданная картина будущего, наполненная тревогой, ударила в разум. Асториан дернулась, но было слишком поздно…

Лицо Майриона исказилось болью, он махнул рукой, и сразу четыре пары рук схватили Асториан, не давая вырваться. Она не успела поменять мир… Пятая пара рук — Асториан с ужасом узнала Дайриона, своего бывшего возлюбленного и друга — резко нажала ей на щеки, заставляя открыть рот. И неприятная, ни горькая, ни сладкая, лишенная вкуса и запаха горячая жидкость полилась ей в горло.

— Прости, дочь, — сказал Майрион с досадой. — У меня не было другого выхода.

Еще пару мгновений они держали ее. А жидкость стремительно впитывалась, растекалась по сосудам, и Асториан ощущала, как яд пропитывает ее. Как она теряет главное, неотъемлемое свойство уаолеолеа — способность ходить по мирам.

Проклятое зелье! Как он мог… Родной отец.

Асториан дернулась, словно сбрасывая с себя грязь, и цепкие руки четырех уалеолеа отпустили ее. Все они мягко отошли в тень, в другой конец зала, перед ней стоял лишь отец. И Асториан казалось, что он только что дал ее пощечину. Ни за что, несправедливо… Родной, ее собственный отец.

— Напрасно ты так, отец, — твердо сказала Асториан. — Ты не сможешь удержать меня вечно.

— Нет, — горько вздохнул Майрион. Видимо, он хотел подойти и обнять ее, сделал шаг, но Асториан одарила его резким решительным взглядом, и он остановился. — Я все же верю, что ты одумаешься… И я смогу снять ограничения.

— За что, отец? — спросила Асториан. На глаза просились слезы. Но нет, теперь она не заплачет при нем. Слишком круто он с ней поступил. Странно, но это «наказание» воспринималось не просто как унижение. Она чувствовала себя так, словно отец ее предал. Горько, очень горько… Нельзя плакать. Нужно как-то отстоять свою неприкосновенность, нарушенную им.

— Ты сама понимаешь, «за что», — горько сказал Майрион. И вдруг стал строгим и серьезным. Как и полагается Правителю Наблюдателей. — Ты связалась с Драконом… Я давно это понял. Но я… Знаешь, Асториан… — он с болью посмотрел на нее. — Я все надеялся, что ты одумаешься. Что это блажь юности, легко проходящая. Я даже прощал тебе это… Но ты пропала на десять лет! Оставила свой народ! Ты занимаешься делами драконов больше, чем своими… Это позор!

— Ты не прав, — спокойно и твердо сказала Асториан. — Дела Хранителей не менее важны. И со своей работой я всегда справлялась…