Уже где-то отдалённо слышался шелест первой контрольной точки и перевалочного пункта на пути в Гринман — реки с очень быстрым течением, помогающим ей не оледенеть до конца. Мы почти всегда делали тут привал, потому как пятихвостов отпугивало столько шума. Ночные хищники предпочитали корозубов в лесу, а лунатики обычно стекались к городам, считая костры недостаточно заманчивыми. Хотя, помню, и такое случалось. Кас именно на этот счёт и держит запасную винтовку. На островке, делящем устье реки на два брода, примостилась небольшая хижина из кирпичей, с покосившимся входом и дырявой крышей из ржавых листов металла, грохочущих от любого дуновения ветра, и запасом дров внутри.

Пока я занимался костром, Кас повесил туши, чтобы из них вытекла вся кровь, положил оружие сушиться на камне, и скрылся внутри, чтобы приготовить одно спальное место и сделать засечку. К тому моменту, когда он подошёл к костру и устало сел на землю, я уже поставил на разогрев ужин и набрал воды для кипячения.

— Рука в порядке? — спросил меня Кас, уткнувшись глазами в лазерную винтовку. Он спрашивал меня скорее из вежливости, а не потому, что боялся за моё состояние.

— Болит слегка, — я посмотрел на следы зубов. Могло быть гораздо хуже, но всё же не стоит тратить удачу на такие мелочи.

— Противоядие брал на всякий случай?

— Конечно! Андерсон мне про него напомнил раз двадцать.

— И правильно сделал. Намажешь, если хуже станет. К закату надеюсь быть в Гринмане.

— Разве? Не налегке ведь будем, без привала не обойтись.

— Знаю… — Кас посмотрел на туши зверей. — Как думаешь, Чарльз сильно обидится, если я им бошки поотрубаю?

— Не думаю. Но и поменяет это мало.

— Ошибаешься. Мозги у прыгуна весят достаточно, а полезного в них ничего нет. Тащить будет проще.

— Как скажешь… — Кас уже достал нож, но затем посмотрел на размеры зверей, перевёл взгляд на лезвие, воткнул его обратно в ножны и вздохнул.

— Больше мороки только. И Ведьма мне самому голову снесёт, если так сделаю.

— Почему Ведьма?

— Потому что старая, сухая, злая, и вечно горбится над котлом.

Ведьмой Кас называл Маргарет, одну из поварих в столовой для охотников и скаутов. Иногда в ней чисто случайно мог затесаться фермер или какой-нибудь жандарм, но если первые обычно ели то, что вырастили, то вторые ели прямо на работе, сидя на посту или обходя рынки.

— Кто первым дежурит? — Кас смотрел на пляску прозрачных языков пламени, держа свою реликвию на коленях.

— Давай ты.

— Тогда иди, разбужу ближе к часу.

— Почему не в полночь?

— Потому что если ты опять уснёшь из-за недосыпа, лучше от этого никому не станет. Штаны пока подлатай, там есть пара лоскутов кожи, — надо же, а я уже и забыл, что у меня порезы на ногах. К счастью, порезы травы немногим больше, чем порезы от листа бумаги. Но тем не менее, воздух задувало противно.

Я вошёл в хижину, машинально зажёг керосиновую лампу и упал на лежак. Картина ветхой комнатушки с земляным полом, потрескавшимися кирпичами и затхлым воздухом навевала на меня какое-то странное чувство, будто каждый раз, ночуя тут, я возвращался домой. От этого по груди разбредался чуть уловимый поток тепла, для которого, возможно, когда-нибудь даже существовало название.

Пока я отдыхал и чинил штаны, Кас успел перестроить костёр, убрав все угли к центру и завалив их толстыми поленьями, чтобы уменьшить пламя. Всё-таки он был из бывалых охотников, и темноты не только не боялся, но и плевал на всех её обитателей. Хотя он и ненавидел приходящий с закатом холод, весь сжимался, как будто уменьшаясь в размерах. А потом, когда я сменял его, он будто бы через силу, цепляясь онемевшими пальцами за курок, отдавал одну винтовку и медленно уходил спать, но постоянно ворочался, ворчал, а пару раз вскакивал на ноги и буквально силой заставлял меня ложиться обратно, продолжая дежурство за меня. После этого он обычно был полностью измотан, и времени на отдых днём уходило в разы больше.

Перед глазами плавали узоры. Очевидно, я спал недостаточно глубоко, а потому на краю сознания что-то смутно улавливалось, что-то необъяснимое, непонятное настолько, что стоит только подумать об этом, как между лопаток начинали бежать мурашки. Это непонимание пугало меня ещё больше: страх неизвестности плотно заседал в горле, а оттуда расходился по всему телу. Помню, как у меня колотилось сердце на первой охоте, когда Кас позволил мне выстрелить, а я даже не ожидал, что убивать может быть так страшно. Пусть сначала это и было тяжело, но четыре следующих дня я улыбался до ушей, будто мне подарили самую лучшую штуковину в мире! Впрочем, резкая эйфория скоро выветрилась, любая стычка со зверем стала рутиной, хотя происходящие инциденты всё ещё будоражили, будто всё повторялось заново, и я опять учусь убивать.

Пересменку Кас принял молча. Возле тушек на тарелке лежал приготовленный буй — рыба со специфическим зеленоватым мясом и химическим послевкусием, если дать ей остыть. Однако повторное нагревание убирало все эти недостатки. Закончив с ночным перекусом, я понял, что ночь будет действительно долгой. Может, стоит ещё вздремнуть прямо здесь? Хотя чёрт с ним! Винтовку на колени и вперёд.

Я слышал, что раньше ночное небо сияло почти так же светло, как и днём. Что его освещали сотни и тысячи звёзд, ярко разливалась сиянием Луна, бледно-розово подсвеченная сегодня на фоне тьмы. И всё же, мне нравилось наблюдать за этим изрядно поскучневшим полотном, фантазировать о том, как выглядело небо задолго до моего рождения и как раньше за ним наблюдали специальные люди с их… Как же та штука называется? Надо же, опять забыл. И ведь название такое простое.