И, если так подумать, то и в колледже ничего такого настораживающего и предрекающего ужасную концовку дня не произошло. Наваждение о мистере Астоне не в счёт. Оно продолжало меня преследовать чуть ли не каждую последующую минуту, подкрепляясь усилением неведомых мне ранее чувств. Особенно они проявлялись в сладких приливах будоражащих ощущений на уровне диафрагмы, стоило мне только зацепиться мысленно за всё ещё тлеющую в памяти картинку его будто лепного лица и чарующих глаз, смотрящих не поверх, а вглубь. То, что вроде как и вызывало приятные эмоции, и одновременно настораживало, нравилось, но слегка пугало. Не привыкла я к подобным вещам, тем более к таким, что и учиться мешают, и сосредоточится на чём-то куда важном и полезном. Вся надежда оставалась либо на этот вечер, либо на сон и завтрашнее утро. Может им удастся хотя бы частично стереть это чёртовое наваждение. Я даже о поездке в Париж так много и с таким нешуточным волнением не думала, как об этом загадочном незнакомце, будь он трижды неладен.

Только ошибалась я весь остаток учебного дня, понапрасну рассчитывая на помощь от естественных временных процессов. И домой зря спешила, хотя и подумывала заскочить к Людке, проверить, как она там, очухалась или до сих пор помирает? Правда, если бы и заскочила, сомнительно, чтобы это что-то изменило.

– Настенька, это ты? – чересчур ласковый голос матери, раздавшийся из ближайшей к прихожей кухни, почти насторожил меня чуть ли не с самого порога.

– Ну, да. Кто же ещё приходит в это же время в будничные дни и входит в дом без стука в двери? А ты чего сегодня так рано? Неожиданно закончились все заказы?

– Просто решили с папой закрыться пораньше. Ты же завтра улетаешь, поэтому захотели провести праздничный ужин сегодня, как полагается с полным размахом, а, главное, вместе с тобой.

Мама появилась в дверном проёме открытой настежь кухни разрумянившаяся, на удивление энергичная (что уже выглядело странным, после пусть и неполного трудового дня, большая часть которого занимала бесконечные переговоры с чрезмерно капризными заказчиками) и в добавок с сияющими глазами. Хотя больше удивил её «домашний» наряд. Готовить в «вечернем» туалете: в брендовых шароварах из слоёного чёрного шифона и в дорогой шёлковой блузке с расцветкой под зелёный нефрит, к которой шёл неизменный гарнитур из соответствующего колье, серёжек и браслета – казалось не то что крайне удивительным, но и совершенно не вписывалось в её привычный образ вечерней домохозяйки. Мало того, она ещё, ко всему прочему, сделала причёску (хотя уходила на работу с самой обычной укладкой собственного рукотворчества) и наложила на лицо достаточно бросающийся в глаза макияж. И, судя по запахам, разносящимся по всему дому из открытых кухонных дверей, приготовления к намеченному ужину шли полным ходом и в полном объёме праздничного меню. И насколько я могла определить по улавливаемым мною ароматам, там присутствовало и запечённое с чесночным соусом мясо, и мой любимый мраморный кекс с экстрактом миндаля. Когда это она всё успела?

Мои глаза недоверчиво скосились к её ступням. Обута она тоже была далеко не в удобные тапочки, а в специальные для подобных случаев «домашние» туфли без задников на толстом каблуке. Повторюсь ещё раз. Странным был не сколько её шикарный вид праздной модницы сорока восьми лет, а то что она готовила в этом виде.

– А разве это будет не празднованием дня рождения раньше положенного срока? Ты же говорила, что так делать нельзя, типа, плохая примета.

– Мы и не собираемся отмечать, а просто хотим провести прощальный ужин, вместо проводов.

– Я в Париж лечу, а не в армию ухожу. И через неделю я вернусь. Тогда и устраивайте массовые гуляния хоть на весь город. Шучу, конечно, но вы же ничего такого не думали планировать.

– А теперь передумали. Хотя и не без основания. И тебе, кстати, тоже не помешало бы переодеться во что-то более элегантное. Может наденешь то платье, что я купила тебе на восьмое марта?

– Это которое? Красное, облегающее и на тоненьких бретельках? – у меня чуть глаза не вылезли из орбит, в попытке найти объяснения происходящему и на редкость странному поведению мамы. Может это был какой-то розыгрыш? Только уж очень он больно достоверный и недешёвый.

– Ну да, оно у тебя, кажется единственное такое, ещё и ни разу не ношенное. Ты же его так и не надела тогда на праздничную вечеринку в клубе, опять пошла в джинсах и в китайской блузке.

– Для этого у меня были вполне обоснованные причины. Вот только с какой стати мне его надевать сейчас? Да и ты чего вдруг так вырядилась, будто собралась принимать английскую королеву с минуты на минуту.

– Можно сказать для этого я и прошу тебя надеть платье и привести себя в порядок. У нас гости, Ася, раз уж на то пошло. Хотела сделать тебе сюрприз, но с тобой это просто невозможно.

– Сюрприз? Какой ещё сюрприз?

Вот тут-то я, надо сказать, оторопела по-настоящему, заподозрив неладное в усиленном режиме. Даже оглянулась обратно на вешалку, куда только что закинула свою парку, надеясь, по имеющимся там вещам определить количество незваных (по крайней мере мною) гостей. Но в том-то и дело, я не проглядела изначально и не недоглядела чужой верхней одежды – её там по сути вообще не имелось. Может кто-то заскочил из соседей? Тогда с какого перепугу маме приспичило так выряжаться?

– Ты, наверное, их уже и не помнишь. Но мы очень тесно дружили семьями, когда жили на Азовской. Правда приехал только их сын – Коля, но это тоже немаленькое событие.

– Коля? Ты вообще о ком говоришь? С кем мы дружили семьями на Азовской?

– Я и забыла, что тебе тогда был то ли годик, то ли два. Конечно ты не могла их запомнить, ни дядю Вову, ни тётю Свету с их сыном. Зато Коля тебя даже очень хорошо помнит.

Чем больше она о чём-то мне так самозабвенно щебетала, тем меньше я понимала, что происходит и о чём вообще идёт речь. Естественно, ни о каких дядях и тётях с их сыном Колей я не знала и даже представления не имела, кто это вообще мог быть. Но выяснить что-то подробнее от мамы я так и не успела, потому что в этот момент распахнулись двери гостиной и в их проёме нарисовался мой не менее взбудораженный папа и тоже почти при параде, если не считать отсутствие пиджака от его выходного тёмно-горчичного костюма.