Это еще полбеды. Что ему решительно не понравилось, так это лица незнакомцев. И вовсе не потому, что они были какими-то особенно зверскими или уродливыми. Ничего подобного, наоборот — самые обычные люди, неброской внешности. Просто-напросто подобные физиономии он просекал сразу. Как правило, они принадлежали людям серьезным и потому особенно опасным. Спокойное превосходство, бесстрастие, холодная непреклонность. Обычно такие ребятки не мелочь по карманам тырят в автобусах, а занимаются делами посерьезнее. И относиться к ним нужно со всей серьезностью, не за фраеров держать…

В кабине самолетика, Мазур прекрасно рассмотрел, больше ни кого не осталось. Ситуация, конечно, вовсе не похоронная, но из-за своей полнейшей непонятности все же скверная…

Он оглянулся. Массовку, сноровисто разбив на две кучки, уже загнали на кораблики, скрылись из виду и они, и их погонщики с автоматами.

— Нужно поговорить, Дикки, — сказал один, глядя на Мазура примерно так, как он сам смотрел на копощащихся в песке крабиков.

— А вы меня ни с кем не путаете, ребята? — осведомился Мазур.

— Дик Дикинсон, паспорт австралийский, но о подлинности судить не берусь. Скрипочка из оркестра Бешеного Майка. Бродячий музыкант.

— Парни…

Незнакомец спокойно поднял ладонь:

— Простые правила, Дикки. Ты не валяешь дурака и не притворяешься безобидным туристом. Если будешь продолжать в том же духе, чувствительно получишь по организму, а если и тогда не уймешься — словишь вовсе уж болезненно. Ты понял правила?

— Понял, — угрюмо сказал Мазур.

Не следовало нарываться. И так верилось, что слов на ветер этот субъект не бросает.

— Вот и отлично. Как тебя зовут, мы знаем. А меня зовут Мистер Никто.

— Джон Доу, что ли? — рискнул Мазур.

— Это скверная шутка, Дикки.

Шуточка была и в самом деле не особенно и добрая. Так уж издавна принято у американских полицейских и медиков: труп, чью личность пока что установить не удалось, или находящийся в бессознательном состоянии столь же не идентифицированный пострадавший до более детального выяснения именуется в официальных документах «Джон Доу». Если это мужчина, разумеется. Женщину обозначают как «Джейн Доу».

— А что, шутить тоже нельзя? Извините, вы не предупредили.

— Шутить не стоит. Не будем тратить драгоценное время, — сказал Мистер Никто. — Дальнейшая беседа будет протекать просто: вопрос — ответ, вопрос — ответ. Без шуточек, пустословия и, самое главное, без вранья и уверток. Если все пройдет по такому именно сценарию, мы улетим, а ты останешься с этой порнографической шушерой целый и невредимый. Ты понял правила?

— Понял, — сказал Мазур.

Незнакомец огляделся и моментально принял решение:

— Пошли вон туда, под навес. Не так жарко будет.

Пожав плечами, Мазур первым направился к хлипкому навесу.

— Забился в безопасное местечко пережить трудные времена?

— Пожалуй, — сказал Мазур.

Под навесом стояло превеликое множество пластмассовых стульев. Усевшись на ближайший, Мистер Никто кивнул Мазуру:

— Садись, Дикки, разговор в пару минут не уложится…

Прежде чем Мазур сел, второй бесцеремонно его охлопал, явно в тщетных поисках оружия, а потом поместился за спиной. Мистер Никто заложил ногу на ногу, сунул сигарету в рот и сказал небрежно:

— Кто ты такой, мы, как видишь, прекрасно знаем. Что до нас, то мы просто-напросто мальчики на посылках. Есть такая категория наемных работников, в нее вписывается превеликое множество самого разного народа. Но суть, в общем, одна. Мальчики на посылках. Нам поручили с тобой потолковать, и мы не поленились прилететь. Предупреждаю сразу, чтобы не осталось ни малейших недомолвок: мы, как ты уже, должно быть, просек — посыльные особого рода. Не лирические записочки доставляем от кавалеров к дамочкам и не пиццу развозим. У нас гораздо более серьезная контора, и задачи, соответственно, гораздо более серьезные, чем у разносчиков пиццы. Да и хозяин, скажу тебе по секрету, очень серьезный. В том смысле что все его поручения полагается выполнять в сжатые сроки и очень скрупулезно, от сих и до сих. Если мы подведем хозяина, чего-то не выполним, выполним не в полном объеме или напортачим, хозяин будет в ярости. Такие провалы, к гадалке не ходи, заканчиваются для провинившихся купанием в каком-нибудь тихом заливчике с увесистыми бетонными ластами на нижних конечностях. Или чем-нибудь другим не менее унылым — а то и гораздо более мучительным. Понимаешь, что отсюда вытекает? То, что мы не можем позволить себе роскоши напортачить или выполнить поручение наполовину. И поскольку у человека нет более близкого создания, чем он сам, мы с приятелем думаем в первую очередь о себе. Все твои неудобства, которые могут возникнуть от твоего нежелания сотрудничать, нас совершенно не трогают. В том числе и то, будешь ты жив или станешь мертвым. Мне уже приходилось переселять людей на тот свет — и, подозреваю, еще придется… В общем, шутки кончились, а виляния, увертки и ложь недопустимы. Уяснил?

— Уяснил, — сказал Мазур.

— Серьезно?

— Серьезно.

— Сразу видно делового человека с некоторым жизненным опытом… — одними губами усмехнулся Мистер Никто. — Увертюра кончилась. Началось представление. Просьба у нас к тебе небольшая, довольно легко выполнимая и совсем несложная. Я представления не имею, кто рванул вашу «Викторию», но меня такие подробности и не интересуют… У меня другая задача. Мне нужно, чтобы ты привел нас к Бешеному Майку. Быстро и не петляя, по прямой линии.