– Я с собой в ссоре и со всем светом, - в сердцах сказал погонщик. Не терзай мне душу, Фрида.

Женщина прищурилась, вглядываясь в широкое, скуластое лицо погонщика.

– А, так ты меня знаешь, - протянула она.
– То-то и я гляжу: личность твоя мне знакома. Мы с тобой уже?..

Погонщик кивнул. Он уже как-то раз имел с ней дело. Ему было лень ублажать Амалафриду - для того чтобы эта дама осталась довольной и утром вознаградила усилия кавалера бесплатным завтраком, с вином и жареной бараниной, нужно было очень и очень-постараться. Но выхода не было: или сейчас же расплатиться за ужин, встать и уйти в ледяную ночь, где бродит... (он содрогнулся и качнул головой, отгоняя жуткое воспоминание). Либо час-полтора напряженного труда - и безопасный ночлег рядом с жаркой, как печка, и мягкой, как перина, женщиной. Последнее улыбалось ему куда больше.

– С собой поссорился, говоришь?
– задумчиво переспросила Амалафрида.
– Да, плохо дело.

Погонщик знал, что в душах сестер жив и всегда готов пробудиться нерастраченный материнский инстинкт. Любой из завсегдатаев "Бурого Быка" мог найти здесь поддержку и понимание - насколько Амалазунта и Амалафрида в состоянии были что-либо понимать. Он опустил голову, прижался лбом к мягкой руке Амалафриды.

– Это был страх, - прошептал он.
– Страх. Он шел впереди, как глашатай. Он точно трубил мне прямо в уши: "Они идут... они идут!" И я потерял голову и помчался куда глаза глядят... чуть не замерз...

– Выпей еще пива, - предложила женщина.
– Горе влагу любит.

Не слушая ее, он продолжал как в бреду:

– А потом того купца нашли полурастерзанным, а его рабов насмерть замерзшими... Значит, не приснилось мне, значит, все было на самом деле...

– Погоди-ка, - перебила Амалафрида.
– Это ты о ком? Это ты о том торговце из Офира, которого сопровождали черные демоны?

– Я его вез до Халога.

– Так разве ты не слышал, что сказали старейшины? Игг наслал зверя, дабы оборонить нас от сил Зла.

– Игг! Ты можешь верить болтовне этих растерявшихся стариков, Фрида, но я-то знаю правду!
– Погонщик поднял голову и посмотрел женщине в глаза долгим тяжелым взглядом.

– Какую правду?
– прошептала Амалафрида.
– Ты сомневаешься в мудрости старейшин?

– Сомневаюсь ли я? Да я не сомневаюсь в том, - что они ни бельмеса не знают, вот так-то!

Он налил себе еще одну кружку и залпом осушил ее.

– Фрида, - прошептал он, - мне страшно. Он найдет меня по запаху и сожрет мои внутренности... Он вырвет мне сердце...

– Да кто - "он"? О ком ты говоришь?

– Огромный, белый волк...

– Ты видел его? Ты видел Иггова Зверя?
– жадно допытывалась Амалафрида.

– Да...
– еще тише отозвался погонщик.
– Фрида, это были вовсе не черные демоны, те чернокожие. Простые люди, только темные. На юге есть королевства, где все такие чернокожие, даже короли. О, эти бедняги замерзли в наших снегах. А офит был всего лишь купцом, немного более жадным и чуток более храбрым, чем другие. Никаким не колдуном.

– А Иггов Зверь - какой он?

– Он появился бесшумно. Он... У него человеческие глаза. И это еще не все. На спине у него сидела девушка...

В голосе погонщика прозвучало столько ужаса, что по спине Амалафриды пробежала дрожь.

– Да хранят нас светлые силы, - сказала она.
– Хвала богам, мы-то здесь в безопасности. Уж Амалазунта об этом позаботилась: на крыше громовой знак, у притолоки ветка омелы, под порогом просыпано зерно, окна обведены крестами - ни молнии, ни злому духу не залететь к нам сюда.

– Это был вервольф, - сказал погонщик.
– И страх бежал впереди него.

– Ну ладно, хватит тебе об этом, - решительно произнесла Амалафрида.
– А то мне самой уж стало не по себе. Ты ведь переночуешь у нас в доме, не так ли?

Она провела языком по губам. Погонщик приподнялся, схватил ее за шею, привлек к себе и крепко поцеловал в жадный рот.

Огромное ложе Амалафриды шуршало свежей соломой. Нежась среди пушистых одеял, сшитых из звериных шкур, погонщик и трактирщица негромко переговаривались. Уставшие после бурных ласк, они обменивались краткими ленивыми замечаниями. Оба сходились на том, что зима нынче ранняя, но снега было пока немного, а это плохо для урожая - выстудит землю.

Вдруг погонщик прервал себя на полуслове и затаил дыхание. Женщина почувствовала, как он напрягся, как будто ужас пронзил его, пригвоздил к постели.

– Что с тобой?
– спросила она, обхватив его руками.

– Слышишь?
– выдохнул он еле слышно.
– Где-то воет волк.

Амалафрида прислушалась, но не уловила ни звука за плотно закрытыми ставнями.

– Тебе что-то чудится, золотце, - сказала она.

Но он разомкнул ее руки, высвободился из ее объятий и сел. Глаза его широко раскрылись.