Шрифт:
Который, кстати, час? Ого! Четыре. Не жалеешь ты меня. Хотя чего меня особенно жалеть? Вспомни-ка себя, дорогуша, в твои семнадцать!
А ничего особенного и не припоминается в области романтических отношений. Не был. Не замечен. Не состоял. Это потом уже, в восемнадцать – любовь длиною в жизнь. Ох, не хочу и вспоминать! Мурашки по коже… Какие страсти, ну просто испанская коррида! Весь университет с замиранием сердца наблюдал за этой страстной схваткой – не на жизнь, а на смерть! – известного Казановы с масличными глазами и отличницы-комсомолки. Когда в периоды бурных примирений вы сходились в смертельной схватке, от этой корриды дрожали стены и ломалась кровать в комнате студенческого общежития!
Так что не тебе читать нравоучения твоей умненькой красавице-дочке.
В брак эта бурная страсть плавно не перешла, хотя вы и любили друг друга всю жизнь… К чему было выходить замуж за другого? Так, показалось, что смогу построить настоящую семью с детьми, с взаимопониманием, с уважением. Парень казался сильным и крепким как скала. Ну что ж, 23 года счастливой семейной жизни – это тоже очень хорошо. Спасибо и на том. А сейчас в доме висит дымовой завесой мрачная тишина. «У нас как в гробу. Так жить нельзя. Разводись», – сказала на днях старшая дочь. Ну что ж, устами младенца…
Уже светает. Скоро на работу. Я пока что, как и вся русская «понаехавшая» интеллигенция, подрабатываю на «временных» работах – официанткой, посудомойкой, уборщицей.
Только бы эти «временные» не стали постоянными! Только бы не застрять до пенсии с тряпкой в руках! Не то что я боюсь физической работы, нет! Я-то как раз с удовольствием мою, ношу подносы, беру чаевые в задний карманчик шорт. Просто иногда я рассказываю своим работодателям на плохом иврите или на сносном английском о своём прекрасном образовании и читаю в их глазах вопрос: «Если у тебя такие крутые дипломы, то что ты здесь делаешь со шваброй в руках?»
«Ну ладно, я подумаю об этом потом», – говорю я сама себе, как Скарлетт, и уже намереваюсь идти, наконец, поспать часок-другой, как под домом слышится галдёж и крики проходящей мимо компании подростков. Незнакомый сленг, чужая гортанная речь, чужие уставы в чужом монастыре… Смогу ли я когда-нибудь так легко общаться, как эти молодые люди между собой, смогу ли чувствовать себя дома, а не в гостях, что будет со всеми нами, со мной, с ним, с ними? Понадобятся долгие годы, чтобы ответить на все эти вопросы…
А пока я стою у окна уже который час и вглядываюсь в темноту в ожидании дочери…
День отъезда – день приезда
– А самое главное – зонтики, зонтики не забудьте!
Какие зонтики, что за бред несёт эта женщина из израильской группы поддержки и адаптации приезжающих? За окном очень морозное зимнее утро. Чемоданы собраны, уложены аккуратной горкой в углу прихожей в квартире моей подруги. Прямо отсюда, от приютившей нас последние дни перед отъездом Наташи, с мокрыми от слёз глазами мы через пару часов стартуем в новую жизнь. Нас туда никто не звал. Нас там никто не ждёт. Куда едем???
Какие зонтики? Дама в телефоне продолжает настаивать:
– У нас очень тепло, ливни. Берите зонтики каждому! Я наконец понимаю. Самая большая проблема приезжающих в Израиль – это зонтики. Есть зонтик – у тебя всё в порядке. Нет зонтика – считай, пропал!
– Вас встретят в аэропорту, поместят в гостиницу в Тель-Авиве, помогут с обустройством. Всё абсолютно бесплатно – от нашей организации помощи приезжающим евреям. Вас будут обучать истории, традициям, помогут сориентироваться в первые дни.
Звучит заманчиво. Интересно, а что будет во «вторые» дни? А в «третьи»? А это правда, что мне предстоит пройти «университеты» с мытьём туалетов или, в лучшем случае, стаканов в ресторанах?
Эти вопросы вслух не произносятся – зачем дразнить судьбу? Всё ты успеешь, голубушка, – и туалеты, и рестораны со всеми твоими учёными патентами.
Рыдаем от души навзрыд на городской площади. Несмотря на сильный мороз, человек 500 пришло проводить нашу семью и сказать последнее «прости». Уезжаем только мы – одни в большущем новёхоньком автобусе. В новую страну. В новую жизнь.
– Ну надо же – а я и не предполагала, что она еврейка! А ведь такая классная девчонка! – это о моей старшенькой одна из её институтских подружек.
Жалко брата. Мой отъезд его просто убивает! Смотрит воспалёнными глазами, полными слёз. Когда ещё свидимся, дорогой мой?
Ну всё – слова сказаны, шампанское выпито, обещания позвонить, приехать, ждать, писать, помнить розданы. Автобус трогается.
В столичном аэропорту жирная дура с глазами, полными презрительной ненависти, начинает методично и медленно разрушать абсолютный порядок с любовью упакованных вещей. Семейный архив, фотографии, папины и мамины медали. Золото ты, что ли, ищешь? Золото – два колечка и серёжки – я аккуратно указала в декларации. Наружу выбрасываются медали. Не положено. Папины и мамины военные награды остаются сиротливо лежать на отполированном множеством рук деревянном столе. Подавись. Это твой военный трофей.