Аннотация
Время все расставляет по местам. Запрещенный в СССР культовый андеграундный писатель Яков ЕСЕПКИН сегодня является непререкаемым литературным авангардистом. Его "Космополис архаики" обрел негласный статус последней великой русскоязычной книги, произведение пользуется высоким массовым спросом в США и Канаде, где и были изданы первые два тома знаменитой саги. Россия вновь опоздала. Есепкина начали издавать на Родине совсем недавно, вследствие триумфа его книг за рубежом. Международные авторы помещают их в один ряд с выдающимися памятниками всемирной литературы. Сам «певец скорби» по-прежнему находится в глубоком андеграунде, не дает интервью прессе, знаково молчит. В отличие от литераторов, ставших диссидентами и невозвращенцами после достаточно комфортного существования в Советском Союзе, родоначальник антикварного самиздата никак не был причастен к писательскому официозу, его имя всегда ассоциировалось с интеллектуальной фрондой.
Содержит нецензурную брань.
Часть первая. ARS
«Феи тьмы, от июльских лепнин…»
Катарсис
Репрография
I
Рек слово Агамемнон, зарыдал,Разбил золотоструйный кубок о стол,Тогда и речь свою он не узнал,И ссребрился Иакове-апостол.На яствах кольца змей позапеклись.Не хватит просфиры и для келейных,Виждь, розочки червовые сплелисьНа чермных полотенцах юбилейных.Распятие поправший ИисусЯвился из темничного подвала,Волошковый венец усеял гнус,Сквозь черен каждый змейка проползала.И разве не ко Господу лесаДощатые чрез очи возвивалисъ,И разве не теряли голоса,Во вретищах цари не предавались?В лазоревой протлели купинеЮродивые, ставшие изветом.Пусть нощно возрыдают обо мнеМуравушка-плакун со горицветом.Зело пустое ль небо точит плясЦесарок над умолкшей окариной,Плач мира сердце славское потряс,Гортань ожгло погостной крестовиной.Замкнул сон вежд тяжелых навсегдаСоль слез и юровые небосклоны,Меж уст сиротских мертвая водаСтоит, сребрясь пред ликом Персефоны.Пред ней кровавокудрый лицеистИ достохвальный Дант, в жемчужной течиКружится имманентный сребролист.Не воскрешая и загробной речи.Огромный, чернорадужный букет,Как в кактусе, в душе навек раскрылся,Но вырвался один цветок на свет,Ночным огнем он тотчас осветился.Возлюбленные чада отпоютПризорам христарадно славословья,Им венчики точащие скуютАпостольские темные сословья.Ах, краски смерть размыла до костей,Хранимы ли слова эдемской силой,И Господь сам не ведал сих страстей,Склоняясь над сыновнею могилой.Смотри, за Богом гончие летят,Волочатся вослед им живодеры,У смертушки из персти всё хотятДостати четверговые поборы.Замученные крики приглушив,Из твердых гробов молча мы вставалиИ ангельский лелеяли пошив,И каверные чарки выпивали.Родные воздымали на ЗвездуСлезами изукрашенные лики,И Боже в самом нищенском родуИзыскивал всецарские языки. II
Я к зеркалу боялся перед смертьюПриблизиться: тогда бы мертвый взор,Мираж разъяв, золоченною твердьюПрожег очей живых огнеупор.Червлены ль эти гробные веревки,Черны ль, зерцало-брутто их взовьет,Елико смерти нашей полукровкиАлкают, аще в серебре киот.И чем утешить призраку живущих,Удел его – молчание, печатьДля уст, к небесным царствиям зовущих,Готова, стоит истинно молчать.Нам ангелы Господние ни словаЗдесь молвить не велят, молчи, пиит,Пусть жизни лихосорная половаНад лотосами царственно горит.Пускай одни алеющие макиАпостолы взирают, неводаПолные выбирая, нежат зраки,Богата рыбой мертвая вода.Рыбачить здесь и можно, а притронныйКоллегиум божественных тенейРешит, кому речи, кому уронныйРейнвейн алкать и красных ждать коней.Живым одне лишь мраморники, зреньеИх слабо, разве гений отличитьСпособен адоцветное гореньеИ столпников бессмертью научить.Нельзя венец терновием упрочить,Молчи, молчи, доколе сам живойИ в мертвых только значен, муз порочитьК чему, нам возместят Эдем с лихвой.Тот контур, угль чернивший ломким светом,Годами отражался, вообщеЧтоб не пропасть, чтоб зреть на свете этомСосуд Пандоры в лазерном луче. «Только пепел превыше золы…»
Трилистник чаяния
І
Аз, Господе, реку со черных домовин,Гробов нощных, иным достались благокрасны,Эти агнцы не ждут-заждались окарин,Им и трубы Твое, и псалмы немогласны.Все склоняется тать над испрахшей сумой,Иль неможно доднесь и любови низринутьБледных перстов жалких, в юродие немойУдушавших царей, сребро юдам откинуть.Были перси белы у безмужних невест,А теперь и уста до костей пробелели,Оглянися, Отец, нету ныне окрестНи живых, ни мертвых, посвященных во Лели.Ах, над нами зажгли юровую Звезду,Пусть лучом воспронзит некупельные лета,Их ложесен и усн опознай череду,Нищих татей, оне удостойны извета.Те ж к Тебе, Господь свят, пировати пришлиБойны чада, отвек изалкавшие жажды,Ангелы Твои что копия занесли —Не убить, не убить преугодников дважды. II
Как свилися вольно змеи в райских цветках,Прежде в царствии грез немятежно блажили,Только ныне молчим, пряча персть в рушниках,Правда, святый Господь, а ведь мы и не жили.Богородицы лик украсили Звездой,Сон-цветочки вия по сребристом окладе,Нету ангелов здесь и поят нас водой,Ах, из мертвых криниц занесли ее, чаде.Иисус почернел и не имет венец,И Его голова преклоняется нице,Узреть что восхотел двоеперстный Отец,Мало ль крови течет в неборозной кринице.Смертоприсный венок мы Христосу плели,Исплели изо слез, тяжко траченых кровью,А и боле ничем не посмели-моглиПритолити в миру жажду бойных любовью.В каждой розе сидит гробовая змея,И не видим уже мы ни Бога, ни Сына,То ли алчут оне, то ли мука сияДолжна гробно зиять до святого почина. III
Это иноки днесь подошли ко столам,Страстотерпцы одне и невинники сиры,Их неможно забыть копьевым ангелам,Коль не пьют мертвых вин – отдавайте им лиры.Не боятся огня восковые шары,А на перстах у нас кровь и слезы срамные,Велико Рождество ан для всех мишурыНе хватает, Христос, где ягняты гробные.Геть днепровской волной в черной пене дышать,Кровь худу изливать на местечек сувои,Розы-девки, равно станут вас воскрешать,Так скидайте рядны пред всетаинством хвои.Тех ли ждали в чаду, мы, Господе, пришли,Залетели птушцы в обветшалые сени,Али тонкий нам знак до Звезды подали,Во трапезной же мы преклонили колени.Ничего не узрим на вечере Твоей,Пусть сочельник лиет в мессы нощные снеги,Мы до маковки все унизаны лишь ей,Искрим – белы птенцы в огне Божией неги. «Вернут ли нас в Крым, к виноградникам в темном огне…»
в официальном магазине Литрес