Захожу через небольшие квадратные сенцы в комнату. В противоположном, левом углу сидит на табурете со старой винтовкой в руках черноглазый подросток. Одет, как и я, по-деревенски: в шапке-ушанке, полушубке, сапогах.

Увидев меня, паренек сразу вскочил со стула, плотнее сжав в руках свою длинную-предлинную трехлинейку образца 1891 года.

– Садись!
– указал он кивком на другую табуретку, у стола. А сам тотчас же отступил от меня подальше, почти к самой стенке, чтоб я не смог достать до него рукой.

"Неужели и этот юнец, который меньше своей винтовки, пошел служить в полицию?" - подумал я с возмущением.

Вдруг в сенцах послышались быстрые шаги. Дверь распахнулась, и в комнату размашистой походкой вошел высокий, стройный молодой человек, в хорошо подогнанной комсоставской шинели, в хромовых сапогах и в черной каракулевой кубанке. На плотно затянутом поверх шинели, тоже комсоставском ремне, слева, чуть впереди, как у всех офицеров гитлеровской армии, висела новенькая немецкая кобура с парабеллумом. "Наверное, этот - бывший командир. Вот продажная сволочь!" - мысленно обругал я его.

– Кто такой?
– строго спросил вошедший, впившись в меня круглыми рысьими глазами.

– Як хто?
– ответил я вопросом на вопрос, как можно наивней, стараясь выдать себя за местного.
– Хиба нэ бачитэ? Человек.

– Вижу, что человек, - оборвал он сердито.
– Меня интересует, кто такой и куда идешь?

– Студент... Иду из Киева до своего дедушки. Он живет под Сумами, в Степановке...
– Такая деревня действительно есть недалеко от Сум, я знал это точно, когда разрабатывал себе "легенду" на случай встречи с полицией.
– Родителей моих раскулачили в тридцать третьем году и выслали в Сибирь. Они там умерли. Я остался с дедушкой. В сороковом году окончил в своем селе семь классов. Потом поступил в Киевский педтехникум...

– В полицию пойдешь?
– выслушав меня внимательно, спросил начальник.

"Нет уж, ищи таких подлецов, как ты сам!" - подумал я с ненавистью. Но ответил ему спокойно:

– Нет, какой из меня полицейский?

– Почему?

– Мне только шестнадцать лет... Кроме того, всего месяц назад мне вырезали аппендицит, и я еще плохо чувствую себя...

– В партизаны пойдешь?

"Провоцируешь, шкура полицейская? Не на того нарвался!.." - подумал я.

– Нет, я не пойду, - ответил, все еще играя роль наивного подростка.
– Я еще с оружием обращаться не умею.

– Ну и черт с тобой!
– бросил он зло.
– Катись к своему дедушке!.. Быстро повернулся по-военному, через левое плечо кругом, и вышел из помещения.

– Это кто? Господин комендант полиции?
– задал и я в свою очередь провокационный вопрос юному стражу, чтобы окончательно выяснить, с кем имею дело.

– Кто-о?!
– сверкнул мальчишка злыми от возмущения глазами.
– Да я тебе, кулацкая морда, сейчас дам такого коменданта, что ты мозгов не соберешь!
– И схватив длинную трехлинейку за ствол, он замахнулся ею, словно дубиной.

– Но-но! Ты поосторожней!..
– остановил я его и спросил: - А кто же это?

– Это наш командир партизанской роты лейтенант Лысенко!
– Подросток ответил с такой гордостью, что все мои сомнения сразу исчезли.

– Так какого же черта ты не сказал об этом сразу?!
– вырвалось у меня.
– Позови его обратно!

– Зачем?

– Говорю тебе, быстрее позови!
– крикнул я, обрадовавшись, что наконец-то попал к тем, кого искал.

Паренек бросился к окну и, постучав в раму, окликнул своего командира:

– Товарищ лейтенант! Идите сюда!

Услышав стук в окно и увидев выразительные жесты мальчика, лейтенант вернулся опять в помещение.

– В чем дело?
– спросил он нетерпеливо.

– Товарищ лейтенант, - взмолился я, - прошу меня извинить! Принял вас всех за полицию и потому наговорил всякой ерунды. Представился малолетним кулацким отпрыском... В действительности же я - лейтенант, пограничник, в сентябре попал в окружение под Киевом. Соединиться со своей армией не смог. И вот ищу теперь партизан! Возьмите меня к себе!..

– Никуда мы тебя не возьмем. Иди к своему дедушке!..

– Не возьмете?! Так я сам побегу вслед за вами!..

Измерив меня угрожающим взглядом сверху донизу, лейтенант бросил сердито подростку:

– Коля, арестовать его! И быстро в сани! В штабе разберутся.

– Есть!
– щелкнул каблуками юный конвоир. И, молодцевато вскинув на руку свою длинную трехлинейку, звонким голосом скомандовал мне: - Вперед, шагом марш!
– Потом еще строже добавил, не замечая моей улыбки: Предупреждаю, при попытке к бегству - стреляю без предупреждения!..