Мальчика, которого она сбила.

Вера застыла у обочины, игнорируя забирающийся под распахнутую куртку ледяной порывистый ветер.

Через несколько минут замелькал проблесковый маячок кареты скорой помощи. Словно выйдя из оцепенения, Вера попятилась назад, убегая от рухнувшей на голову действительности.

– … по иронии судьбы он попал в нашу больницу, - смотря пустым взглядом в пустоту перед собой, продолжила Вера. – Я видела его лицо, этого мальчика… утыканного трубками, на грани жизни и смерти. Васнецов Александр – восемнадцатилетний футболист, подающий большие надежды. В ту ночь он шёл после тренировки, а я сбила его. Сбила, понимаешь? – перевела на Назара глаза, полные слёз. – Ему светило большое будущее в спорте, а я лишила его этой возможности! Я лишила его всего: карьеры, друзей, любимой девушки. Из-за меня он три года сидит в инвалидном кресле! Не могу описать словами, как мне было тогда плохо. Каждый раз, когда я видела его, видела улыбку на его добром, абсолютно не озлобленном лице, я хотела пойти с повинной в полицию и всё рассказать…

– И что бы это дало? Это не вернуло бы парню здоровье.

– Я знаю! Но я не могла выдержать этот груз. Даже посещение психотерапевта не сразу дало какой-то результат - я лишь подсела на транквилизаторы, превратившись в зомби. Я думала, что не вывезу, что чувство вины когда-нибудь подтолкнёт меня к необдуманному шагу… Но в минуты слабости я вспоминала о матери: кто поможет ей, если меня посадят? И что это даст? Что изменится, если я окажусь за решёткой или выйду в окно? Тогда я поставила перед собой цель: помочь Саше, во что бы то ни стало поставить его на ноги. Чтобы заработать, мне пришлось устроиться в "Магнолию", Нина договорилась за меня с Вазгеном. Как видишь, я пошла туда не от хорошей жизни, - она горько усмехнулась, на ощупь выискивая в кармане хотя бы одну затерявшуюся таблетку. – Я подружилась с Сашей, старалась приезжать как можно чаще, гулять с ним, развлекать. Я очень старалась помочь ему хоть чем-то – привозила нужные лекарства, пыталась договориться со знакомыми специалистами, но все только разводили руками: его травма очень сложная - серьёзно повреждён позвоночник, помочь ему могут только в Израиле, а у меня нет ни таких связей, ни денег. Но я откладываю всё, что могу и обязательно верну ему возможность ходить! Я обязана это сделать!.. – с жаром проговорила она, а затем, будто сломавшись, уткнулась лицом в ладони.

Назар молчал. Он не задавал вопросов, не ругал её, не утешал. Он просто молчал, сосредоточенно глядя перед собой на дорогу.

– Прости, эта тема для меня очень больная… Я никому не рассказывала об этом. Ты презираешь меня? – Вера робко подняла глаза на Назара, пытаясь понять, о чём же он сейчас думает. Что изменилось после её откровения.

– Кто я такой, чтобы тебя осуждать? Все мы люди и все мы совершаем ужасные ошибки. Ты своё наказание уже понесла - нет ничего страшнее душевных мук.

Его слова - такие точные, задели струны её души. Она громко зарыдала, снова возрождая в памяти ту морозную ночь… Глухой удар, силуэт в снегу... Если бы она только могла повернуть время вспять и всё исправить… Если бы...

Ощутив на своём плече тёплую ладонь Туманова, расплакалась ещё сильнее. Прильнула к нему ближе, обливаясь слезами, но в то же время испытывая облегчение от того, что поделилась своей болью. Ей стало действительно легче.

Сзади раздались нетерпеливые гудки – пробка потихоньку начала рассасываться, движение возобновилось. Назар завёл мотор и на черепашьей скорости двинулся за колонной плетущихся машин.

– Прости, что вывалила на тебя это всё, - шмыгая носом, произнесла она.

– Чтобы двигаться дальше, нужно избавляться от внутренних демонов, Вера, - тихо изрёк он, и она задумалась, как много их скрывается за его спиной.

Иногда ей казалось, что они становятся на шаг ближе, но наступал новый день и новые сюрпризы, отдаляя их на два шага назад.

На сколько шагов они отдалились сегодня? Или наоборот - сблизились?

Она стрельнула взглядом по краешку пластиковой папки и окончательно решила, что совершенно точно не хочет знать, что там внутри. Они оба грешники, и каждому нести свой крест.

В кармане ожил телефон, выдернув из нелёгких размышлений, Вера сразу же схватила трубку, боясь, что это плохие новости из больницы. С тех пор, как туда попала мама, она не могла чувствовать себя спокойно. Даже ночью.

Особенно ночью.

Но это был звонок не из больницы, и номер звонившего её немало озадачил.

Коротко ответив, растерянно выключила аппарат, продолжая смотреть на потухший дисплей.

– Кто это был?
– не отвлекаясь от дороги, поинтересовался Назар.

– Мама Саши. Она хочет со мной о чём-то поговорить. Прямо сейчас.

Он ничего не ответил и молча перестроился в другой ряд.

Что нужно Марии Тихоновне? Она никогда не звонила ей первой. Может, что-то случилось с Сашкой? Они получили ответ из израильской клиники или наконец дали квоту на операцию здесь, в России? Благотворительный фонд одобрил их заявку на сбор средств? Или…

Нет. Этого не может быть. Прошло целых три года, никто абсолютно точно не мог знать, кто являлся виновником той аварии.

– Проходи, Вера, - Мария Тихоновна посторонилась, пропуская в дом гостью.

Обычно улыбчивая женщина сегодня была словно сама не своя: нахмурив брови, прятала рассеянный взгляд, нервно покусывая краешек нижней губы.

– А где Сашка? – снимая обувь, осторожно спросила Вера.

– Саша в своей комнате. Я звонила не по его просьбе, у меня к тебе личный разговор. Идём на кухню?

Вера кивнула и последовала за хозяйкой. Кольнуло неприятно предчувствие. Всё это было очень странно.