— А теплота — это удушье, это кишащая бактериями и живностью среда, — он убрал руку.

— Я очень удивилась, когда ты сказал, что Джокаста причинила мне вред, сбросив в воду. Я чувствую, что я её должница. — Она разлепила веки и посмотрела в глаза своему мужчине затуманенным взглядом. Раз уж у них сегодня общение проходит под эгидой непредсказуемости, то можно отдать ей должное сполна. Ну, почти.

— Я тоже, — просто согласился Андрей и, поцеловав кончики её пальчиков, отпустил ладошки.

— Поэтому ты решил сделать ей приятное и пригласил Дэни?

— Гхм, ну, и это тоже. Но ещё я хочу, чтобы у неё здесь появился свой круг знакомств. Думаю, твой брат смог бы её познакомить с местной тусовкой.

— Всё-таки хочешь перевести её сюда?

— Да. — Андрей откинулся на спину и посмотрел в потолок. — Она пожила здесь, в усадьбе. Не скулит, не ноет, не просится домой. Поэтому: а почему бы и да?

— Хорошо. Я поговорила с Дэни. Завтра мы приедем вдвоём, — Тэсс очень аккуратно положила ладошку ему на живот.

«Такой горячий», — почувствовала она теплоту тела сквозь породистый хлопок от Nike.

— Я пришлю за вами машину, — бережно накрыл он её ладонь своею огромной рукой.

— Нет! — тут же вскрикнула она и, выхватив руку, села. — Не нужно, — она даже чуть-чуть отодвинулась.

— Не бойся: Билли с Чаком не будет на приёме, — улыбнулся мужчина.

— И Билли не будет? — девушка грустно опустила уголки губ.

— Нет. Никого из них. Они не любят.

— Жаль. Но всё равно мы с Дэни в состоянии добраться сами.

— Я буду тебя очень ждать, — он сказал это таким тоном и с таким выражением его красивых глаз, что Тэсс даже как-то пожалела, что он только лишь попросил прийти к нему на праздник, а не вырвать сердце и не подать ему на блюде.

Девушка опустила голову и схватилась рукой за горло.

«Что-то со мной не так. Я теряю разум или схожу с ума. Держись, Тэсс. Держись, чёрт бы тебя подрал». — Она сглотнула и, сделав глубокий вдох, продолжила:

— А ты не боишься, что сестра Джо действительно влюбится в Дэни?

— Видишь ли … — мужчина сжал кулак и, глядя на него, потёр большим пальцем костяшки остальных четырёх, — она всё равно влюбится рано или поздно, и ещё неизвестно в кого, и что принесёт ей эта любовь. Будет ли это твой брат или кто-то другой — я не смогу уберечь её от всего, что приносит с собой чувство. Так что …

В этот момент Тэсс почему-то вспомнила о жене Андрея и раз уж пошла такая откровенность, решилась на самую животрепещущую тему.

— Андрей, а как восприняла твоя жена ваш развод?

У мужчины сделалось какое-то недовольное лицо.

— Как и всё на свете. С достоинством.

Девушка стиснула зубы от досады.

— И даже ни упрёков, ни проклятий, ничего?

— Ничего, — казалось, мистер Дексен тоже весьма разочарован. — Она уже подписала документы. Они в палате клерков. Ждём решения.

— Ну … она хотя бы удивилась? — схватилась за соломинку Тэсс.

— Она была в шоке. Но сказала, что доверяет мне и наверняка, я знаю, что делаю.

— Господи, она идеальна, пусть земля под ней разверзнется, — в разочаровании плюхнулась на диван обратно девушка и заломила руки за голову. — Твоя Моника прямо мать Тереза какая-то. Ну и дурак же ты, что разводишься с такой женщиной, — раздражённо скосила она глаза на гостя. — Хоть бери и сама на ней женись.

— Ты же гей! — засмеялся мужчина.

— Да ради такой женщины можно и ориентацию сменить, — она чуть помолчала, решаясь уяснить для себя ещё один интересный момент. — А сколько девушек из твоего окружения знают, что ты разводишься? — теперь уже Констанция походила на мягкую, вкрадчивую кошечку. Перемены в её интонациях и мимике иногда кружили мужчине голову похлеще скоростных лифтов в небоскрёбах Нью-Йорка.

— Ты боишься, что они раньше тебя побегут жениться на моей жене?

— Ну, Андрей! — несильно ткнула его в бок Тэсс.

— Это не имеет значения. — Мужчина сделался серьёзным. Он всё так же лежал, уставившись в потолок, но говорил тоном, будто сидел у себя за столом в кабинете. — Если говорить строго о моём окружении, то все девушки из него знают: женатый я или холостой — без разницы. Меня можно охмурять и обхаживать столько, сколько не лень. Главное, чтобы мне это не мешало и не раздражало. Иначе …

В его интонациях и мимике сквозили этапы большого тернистого пути, пройденного им в ипостаси «лакомого кусочка» и «обалденного мужика». Чувствовалось, что всё сказанное, не поверхностная бравада и мимикрия из отстранённости и якобы самодостаточности с холодностью и независимостью, а тщательно пережитый и глубоко переосмысленный опыт. И судя по всему, в большинстве своём, отрицательный.