А в следующий момент всё это уже перестало быть важным.

Потому что ни один не хотел уступать. Во всём. Каждый сцепил зубы и держался. На гордости и силе воли. Вопреки здравому смыслу, традициям и своей природе. И когда ей показалось, что мужчина вот-вот не выдержит, так сказать, оттолкнётся в последний раз и «ухнет с горы», он вдруг проревел:

— Ну, же! Кончай! Чёрт бы тебя… подрал! — его лицо сделалось по-настоящему страшным, свирепым, вплоть до уродства. Если бы не всё то, что этому сопутствовало, Тэсс обязательно остановилась и присмотрелась к нему повнимательней. Ей на секунду сделалось любопытно: до какой степени он, оказывается, способен быть злым, насколько далеко или даже глубоко Андрей может продвинуться на пути к полному неадекватному состоянию.

Ей очень понравилось не бояться его. Именно сейчас она почувствовала себя маленькой девочкой, из рук которой ест грубое, агрессивное животное, боясь своим шершавым языком натереть ей ладошку. Ей даже показалось, что она уже слышит тот гулкий отрывистый хруст, с которым этот зверь переломит хребет любому, кто уронит хоть волосок с её головы. Тэсс очень захотелось улыбнуться, да рот не разжимался. Ответить тоже не получилось. Успела только лишь упрямо мотнуть головой. А вот дальше она опять ошиблась: думала, что он настоит на своём, ведь стоило ему надавить на клитор и — всё, она бы «сошла с дистанции». Но Андрей закрыл глаза, сжал губы и «погнал» дальше, наращивая частоту и мощность.

До того момента, пока им, как пушечным ядром не выстрелило в открытый космос.

Он взревел от облегчения и блаженства, словно сбрасывая с себя оковы мучавшей его сладостной неволи. И вот только тут нажал девушке на клитор. Через пару секунд она присоединилась к нему в звуках и заколотила кулачками по дивану, а мужчина толкался в неё с остаточной силой, и с каждым толчком его рёв становился всё слабее и удовлетворённее, пока не стал походить на утробное урчание кота.

И тогда произошло нечто неординарное — повалившись на неё, Андрей начал сотрясаться от хохота.

Она тоже хихикнула сквозь остаточные спазмы, но молчала. А в следующее мгновение сжала стенки влагалища.

— Ауч! — дёрнулся мужчина и со стонами и кряхтением как старый дед, выйдя из неё, начал сползать на диван. Сняв презерватив и завязав его, он отбросил «резинку» на пол, а сам распластался на ложе.

Андрей лежал, раскинув руки в стороны, абсолютно голый, с лоснящимся от влаги и ещё огромным членом и смеялся всей раскрытой, расправленной мощной грудью пловца прямо в потолок. Его сильно обозначившийся кадык ходил туда-сюда, шальные, счастливые глаза уставились в одну точку. Тэсс довольно улыбалась, но ничего не говорила и не спрашивала.

«К чему слова, если ему так хорошо», — залюбовалась она своим отшельником-интровертом.

— Идём… поужинаем, — поднялся он на локте и, притянув к себе, сильно прижал. — Ты — лучшая, — тихо шепнул на ушко и поцеловал в шейку.

В столовой тоже уже нагрелось отопление, поэтому стало заметно теплее и уютнее. К тому же, там заработал холодильник. Таков человек — ему нужно, чтобы было тепло, но обязательно где-нибудь должно быть холодно.

Андрей вскрыл одну из коробок Фрэдэрико и достал какие-то пластиковые контейнеры с едой. Несколько из них положил в холодильник, а пару штук отложил. Включил плиту и нашёл в шкафу сковородку.

Тэсс помыла руки и разместилась за столом.

— А кто такой этот Фрэдэрико? — задала она тему для разговора, наматывая на вилку первую порцию спагетти, поскольку в судках оказалась паста с курицей.

— Молодой муж миссис Муцони — директора гостиницы на пляже. — Мистер Дексен взял со стола салфетку и принялся расправлять её у себя на коленях. — Она арендует маяк. Здесь прибирают горничные из её отеля, это еда из его ресторана, — указал он пальцем на свою тарелку.

Девушка поджала губки — явный признак того, что сейчас начнутся вопросы.

— А можно спросить: сколько стоят сутки здесь?

Мужчина уже был готов к этому.

— Можно, — кивнул он. — Но только у миссис Муцони. Кушай. — И указал подбородком на её тарелку.

— А как ты узнал об этом маяке?

— Нашёл. Ешь.

Тэсс посмотрела на иллюминатор. Сейчас тот походил на половинку очков Джона Леннона в белой оправе — за его стеклом чернела ночь.

— А мы выйдем на улицу? На этот… балкон. По нему можно ходить? — сделала она вилкой виток в воздухе, как бы демонстрируя круглую форму фундамента.

— Можно. После ужина я пойду туда курить.

— Я с тобой, — Тэсс выпрямилась и воинственно выпятила грудь, как бы показывая, что не дай Бог он ей не разрешит.

— Только оденься, — сдался мужчина.

Отдав должное вполне себе неплохой пасте, они загрузили посуду в посудомоечную машину и, спустившись на площадку перед входом, поднялись с неё на балкон. Андрей тут же закурил, а Тэсс пошла обходить маяк по кругу.

Везде была одна и та же картинка чернеющего океана, ветер почти улёгся, электрогенератор тоже притих, в тишине один раз громко прокричала одинокая чайка. Пахло морем, водорослями на камнях внизу и чуть-чуть — рассеянным табачным дымом.