Дэни зашёл в апартаменты, окинул обстановку взглядом и скептически скривился.

— Фигня жилплощадь. У Отто дом покруче будет. — Но при встрече руку хозяину пожал всё с той же открытостью и даже дружески улыбнулся.

«Отпустило», — выдохнула сестра.

Чуть раньше, утром двадцать шестого числа, в Большое Яблоко приехал на своей рабочей машине мистер Дексен-старший, встретив Рождество в рейсе. Оставил грузовик где-то на окраине для погрузки или разгрузки — Тэсс толком не поняла — а оттуда его в квартиру к Андрея привёз водитель сына. Андрей предложил отцу слетать с ними на пару дней в «Джо-Мэри», и тот согласился.

Ченнинг Дексен показался Констанции мужчиной очень простым, спокойным, с виду обычным работягой, но тем не менее сквозила в его чёрных, как у Джокасты, глазах какая-то чертовщинка. Скорее всего, в молодости он был весьма бойким и обаятельным малым, и ничего удивительного, что в него влюбилась дочь сенатора, а после у них родилась такая личность как Андрей Дексен. Это не вспоминая ещё и Джокасту.

— Как познакомились твои родители? — подкладывалась девушка Андрею под бочок уже на диване в «Джо-Мэри» в первую же ночь после прилёта.

— Отец проходил свидетелем по какому-то делу его компании по перевозкам, — поднял он руку и впустил её к себе в подмышку. — Какой-то порчи продукции в рейсах. Дело обычное. Мать обвиняла их в суде.

Тэсс очень понравилось, как Ченнинг, судя по всему, будучи от природы человеком весьма закрытым, немногословным, буквально олицетворял собой тихую радость и довольство, только лишь находясь в компании своих детей. Видимо, он тоже сильно скучал по ним и нуждался в них. Тем более в таких как Андрей и Джокаста. И поскольку сын унаследовал молчаливость и сдержанность отца, то вполне себе обещал в будущем млеть точно так же в присутствии и своих отпрысков тоже.

«Добровольно бездетный» он. Тоже мне умник». — Всё никак не могла успокоиться и перестать ворчать Констанция.

Кстати, по приезду внезапно обнаружилось, что в личной жизни сестры Джо произошли изменения. Виновника звали Арт Дартанже, с которым Джокасту свела судьба на курсах актёрского мастерства. Парень влюбился в девчушку по уши.

Свежевлюблённый ценитель прекрасного жутко краснел, но всё-таки ничего не мог с собой поделать — млел и «таял», как сливочное масло на сковороде, когда им авторитетно и по-деловому командовала сестра Джо по поводу и без. И с особым восторгом и подобострастием смотрел на неё во время разговоров о театре — девчушка покорила его не только своим крутым, экстремальным характером, но ещё и явным талантом. Юноша оказался ничуть не менее помешан на актёрстве, чем предмет его обожания, только ещё и обременён «родословной» — его папа два сезона отыграл на Бродвее Артура Дрексела в пьесе «Рыба в утке», а мама работала костюмером. Само собой, их совместного сына не могли звать никак иначе чем Арт. У ребёнка просто не оставалось шанса.

Юный «Ромео» манимый прекрасным образом не самой красивой девочки на свете, её не менее привлекательным характером и редким талантом, а так же представлениями о пылкой любви, почерпнутыми, скорее всего, из шедевров Данлепа и Бейкера, приехал на Рождество в «Джо-Мэри», увязавшись за подругой Джокасты по курсам — Лекси Мэйгон.

Встретив их с автобуса в Бенедикте, сестра Джо объявила собравшимся в усадьбе за богато накрытым усилиями Элтона столом, что сегодня вечером в холле будет театральное представление.

— И чтобы был аншлаг, понятно? — вздёрнула подбородок актриса.

Аншлаг обеспечивали силами Тэсс, Андрея, Придурка, Коряги, Ченнинга, Билли, Чака, Элвиса, Дэни, Отто и школьной подруги Джокасты — Суоми Хош. Только одному Андрею разрешили взять на колени ноутбук, поскольку он не мог оторваться от дел, а все остальные участники аншлага расселись на лестнице холла, как воробьи на проводах.

Актёры, что называется, дорвавшись до публики, принялись один за другим читать любимые стихотворения и прозу. Когда первые слова некоего «Послесловия» произнесла Джокаста, Тэсс забыла всё на свете.

Девчушка, только лишь выйдя в центр холла, каким-то волшебным образом смогла внешне накинуть себе лет пятнадцать, не меньше. Она чуть сникла, добавила толику раздражения в мимику и интонации, весь её облик подернулся пеленой какого-то тяжёлого жизненного опыта, неустроенности. Казалось, даже алебастровая кожа на лице потемнела от неудач и ударов судьбы. Тэсс всеми своими антеннками чувствовала, как по мере выступления юная актриса начинает владеть их небольшим залом. Она каждым словом, интонацией, словно берёт слушателя за грудки и притягивает к себе. И цепко держит, не отпуская.

«Откуда в ней это? — Не могла побороть своего восторга и восхищения Констанция. Да, собственно, и не пыталась этого делать. — Ей обязательно нужно в Голливуд. А может быть, лучше на Бродвей».

Заодно пронзительными интонациями актрисы прониклись не только люди. Не выдержав страданий и надрыва в глоссе Джокасты, подошла и начала тереться о её ноги Коряга, как бы успокаивая и приободряя. Закончив читать, сестра Джо подхватила кошку на руки и кланялась уже вместе с ней.

Артисты закончили со стихотворениями и, окрылённые успехом, с ещё большим удовольствием принялись изображать страсти людские в небольших зарисовках — антрепризах.