— Да верю я, — поморщился Кацуба. — С пароходом — чистая самодеятельность герильи, это азбука… С кем связывались? Кто такой этот «Гаучо» и где он находится?

— Не знаю, — сказал Фредди. — С нынешней техникой такие вещи определить трудно. Может, он в Барралоче. А может, сидит в Лэнгли, скотина, чашка кофе под локтем, подстриженные газоны за окном… только не говорите, что у вас нет таких кабинетных крыс…

— Что он вам велел?

— Ждать дальнейших указаний. Согласитесь, ситуация внештатная, никто не предполагал, что на «Хиггинсе» закрутится такая карусель, все мы окажемся в сельве, а потом здесь, вы ведь сюда вообще не должны были попасть — пароход остановился бы на четверть часа, и все, вряд ли вы стали бы сходить на берег…

— Ну а не случись карусели на «Хиггинсе»? Фредди, не дурите, вы уже отлично разговорились…

— Авенида дель Плата, восемьдесят семь, квартира восемь. Сеньор Моралес. Нет никакого пароля, «Гаучо» заверил, что он знает меня в лицо… Может быть, я его тоже — но, разумеется, не как Моралеса…

— Группа уже вышла? — вдруг резко прервал Кацуба. — Вышла к Чукумано? Нет? Только не виляйте, Фредди, хорошо начали, хорошо продолжали, пора и заканчивать не менее дельно… Это же азбука — послать в этой ситуации свою группу…

— Не знаю. Я имею в виду, не знаю, вышла или нет. Собственно, мне нет нужды знать такие вещи… Зачем?

— А действительно… — кивнул Кацуба. — Ну ладно, старина. Я вынужден, уж не посетуйте, снова засунуть вам в рот эту тряпку, такова жизнь…

— Дайте хоть воды сначала.

— Ладно, заслужили… — Кацуба поднес флягу ему к губам. — Все? Не увлекайтесь, а то захочется писать, вам ведь неизвестно сколько еще в таком положении валяться… — Он выпрямился и подхватил рацию. — Всего наилучшего.

Тщательно запер дверь снаружи, чуть ли не бегом вернулся в номер Мазура.

— Слушай, — сказал поспешавший следом Мазур. — Он же наверняка половину утаил из того, что ему известно, а вдобавок навешал лапши на уши, сколько мог…

— Не сомневаюсь, — кивнул Кацуба. — Вот только проверить его никак нельзя, нет физической возможности. Не везти же с собой в Барралоче? Выход на связь для нас не предусмотрен, я попросту не знаю, где сейчас милейшие дон Херонимо и Франсуа… А этим хитрым телефончиком все равно не воспользуешься. Руку даю на отсечение, там предусмотрен код-замок, нажмешь не те кнопочки, а она, паскуда, если и не взорвется, то уж точно автоматически пошлет сигнал тревоги, сталкивался я с такими хитрушками, да и ты, наверное, тоже…

— Тогда? — спросил Мазур.

— Ноги делать пора, вот что. Я ведь слышал не только его болтовню по телефончику… Он, декадент, позвал одного из мальчишек, индейца, дал денег, дал записочку, велел отнести какому-то Мишелю… Мишель, конечно, его здешняя связь… Я не великий знаток индейских наречий, но незамысловатый разговор пойму… И что делать? Допрашивать мальчишку? Искать этого Мишеля? Брать в оборот? Это сколько же мы потеряем времени при весьма сомнительных шансах на успех… К черту частности. Меня интересует одно: вышли уже янкесы к Чукумано или пока нет. И что они еще придумают, чтобы нас остановить. Нужно спешить в Барралоче, там соберем военный совет, обкашляем новую ситуацию… Короче, я бегу нанимать машину, а ты в темпе собирайся и убеди Беатриче, что нам необходимо побыстрее отсюда исчезнуть. Придумай что-нибудь убедительное — кто-то тебе сболтнул об агентах герильеро, обозленных за неудачу на пароходе… Кто-то видел неподалеку от поселка подозрительные катера… Ну, что тебя учить? Аллюр три креста! — Он усмехнулся. — И постарайся быть убедительным, ты же не хочешь, чтобы с ней что-нибудь случилось? Если что, за шкирку — и в машину, без церемоний, потом, мол, объясним!

Он пинком придвинул к Мазуру полупустую огромную сумку, ободряюще хлопнул по плечу и выскочил за дверь.

Обошлось как нельзя лучше. Мазур решил не мудрствовать лукаво и не выдумывать сложностей — перехватил выходившую из душа Ольгу и сообщил попросту, что подвернулась возможность уехать сию минуту, иначе, кто знает, еще пару дней не удастся нанять машину. Ольга, отнюдь не горевшая желанием и дальше пребывать посреди местной романтики, чмокнула его в щеку, обозвала «совершенством» и умчалась паковаться. Наконец-то закопошился персонал в лице тетки Доры и обоих юных индейцев — что только прибавило нервотрепки, у них могли оказаться запасные ключи от немудреных замков, Фредди могли обнаружить… впрочем, Кацуба наверняка успел придумать что-то и для такого варианта. В самом деле, заявить, что этот хренов антиквар спер у них пачку баксов, — и пусть отбрехивается…

Повезло. Персонал не выражал никакого желания убираться в спартански обставленных номерах, более того — кое-как кумекавшая по-английски тетка Дора откровенно обрадовалась, узнав от Мазура, что они уезжают, и завтрак, таким образом, готовить не обязательно. Однако ухитрилась выманить у него десять баксов в виде чаевых — Мазур отдал банкноту, движимый не столько добротой, сколько желая побыстрее ее спровадить, пока Фредди не попытался привлечь к себе внимание доступным ему нехитрым арсеналом средств — например, звучно колотясь башкой о тонкие дощатые перегородки…

Появился Кацуба — на видавшем виды «лендровере», судя по виду, помнившим еще Черчилля в роли премьер-министра. Раритетом управлял толстяк с густой бородищей и совершенно стертым языком, определить его национальность с ходу не представлялось возможным, но по-английски болтал бегло.

В дальний путь тронулись, практически не привлекая к себе внимания, без толпы провожающих. Только тетка Дора помахала с крыльца, громко помянула Сан-Кристобаля (сиречь святого Христофора, старинного покровителя странствующих и путешествующих), потом крикнула вслед: