Ведь теперь она слышала звуки. Маленькие частицы падающих с крыши капель звучали по-особенному: как хрустальные колокольчики. Скрип людских подошв раздражал и поднимал глухое, непонятное Марине чувство. Девушка мечтала, чтобы все это многообразие и богатство звуков мгновенно прекратилось, ведь оно давило на мозги и мешало думать.

Когда Марина сделала очередной витиеватый переход в соседние дворы, откуда-то сбоку вынырнула черная тень.

— Опаньки, — сказала тень высоким, скрипучим голосом, — Деваня пришла!

Вместо того, чтобы удариться в панику или истошно закричать, пятясь назад, Марина почему-то отметила потрепанный вид куртки и трехдневную небритость щек. Запах пота резко ударил в нос, и девушка сжала в бессилии кулаки.

Слишком долго она терпела всю эту гадость, слишком долго! Звуки, запахи, движения… Надоели! Примелькались!

Мужчина вышел на свет, и она отметила, что ему чуть больше тридцати. Странно расширенные зрачки и трясущиеся руки указывали на то, что перед ней наркоман, но девушку не интересовали причины.

— Под какой бы наркотой или алкоголем ты не находился, это не повод нападать на людей.

О том, что мужчина собирался броситься к ней, говорила его глупая, но донельзя широкая улыбка. Он по-своему наслаждался моментом и радостно тянул свои побитые, сплошь в синяках руки.

— Иди ко мне, — прозвенел он, и противный голос стал последней каплей.

Плохо понимая, что делает, Марина резко шагнула вперед. Ее хвост в боевой готовности распушился, а зрачки, еще недавно бывшие светло-зелеными, снова окрасились в шоколадный оттенок.

Интуитивно она подняла правую руку и молниеносным движением забросила ее вверх, едва касаясь кончиками пальцев затылка.

— Что-о? — не ожидал такой прыти мужчина и глупо захихикал. Он явно подумал, что жертва решила не сопротивляться.

Марина сделала непонятное самой себе движение пальцами и вдруг почувствовала, как подушечки потяжелели. Они наливались чем-то тяжелым и ценным, и эта тяжесть переходила в пальцы, перетекала в ладони и шла вглубь. Через мгновение Марине стало очень хорошо.

Чувство насыщенности и невероятного блаженства охватили ее, и она изо всех сил хотела продлить этот миг, чтобы понять, осознать, что происходит.

Но застывшая улыбка и остекленевший взгляд горе-уголовника напугали. Она резко сделала шаг назад, и мужчина кулем упал вниз. Даже находясь в метре от него, она понимала: он — мертв.

Но как? Почему?

Ей не было страшно. Энергия била с новой, непривычной силой, и хотелось чего-нибудь новенького, необузданного. Марина попятилась назад и непроизвольно облизнула губы.

Теперь она перешла рубеж, и рыжий хвост в нетерпении дрогнул. Это — начало ее конца. Она совершила ужасную вещь, но отчего-то не чувствует вины. Этот человек не заслуживал права жить. И вообще, хоть это и неправильно, но только она не виновата. Она делает то, что присуще ее натуре. Новой, откуда-то проснувшейся натуре…

Лиска была сыта, и наворачивать круги по дворам больше не стала.

Она перепрыгнула через ограду и обежала дом. В теле царила невиданная ранее легкость, и девушка с обновленным слухом и ловкостью почувствовала колотящую дыхание радость. Она больше не неуклюжая ворона!

Тело разрывалось от обновленной энергии, и сознание Марины работало по-новому.

На повороте она обернулась — темное пятно так и осталось лежать на асфальте. С ним все кончено, а вот ее ожидает новая жизнь.

Девушка за две минуты добралась домой и, поцеловав на ночь родителей, улеглась спать. Дикий всплеск она смогла удержать, и, приказав себе успокоиться, ощутила в раз охватившую ее дрему.

Нужно приберечь силы до завтра, ведь за недолгое время пути у нее созрел план. Это было здорово и каверзно одновременно, и девушка довольно хихикала.

Часы пробили полночь. Старые, с неработающей кукушкой, они были последним подарком бабушки, и Клавдия Ивановна ими очень дорожила. Марина привыкла засыпать под их бой и сейчас, на пороге ее новой жизни приятно было осознавать, что есть вещь нитью связывающая ее с прежней, привычной жизнью.

Марина улыбнулась. Быть дома и ощущать себя обновленной — как же это здорово! К своему удивлению она быстро заснула, и как только тело расслабилось, на белоснежной подушке показались невысокие, но ярко-рыжие, пушистые ушки. Они стояли торчком и требовательно прислушивались к окружающей действительности. Именно они отвечали за услышанную трель капель, поскрипывания и прочие «неприятные» звуки.