– Не наступай на вещи Энни, – предупредила Венди. – Особенно на ее надувной матрас. Она тебе за это спасибо не скажет.

Люк не стал спрашивать, что делают в проулке надувной матрас, два рюкзака, магазинная тележка на трех колесах и свернутый спальный мешок. Он медленно двинулся в сторону Мэйн-стрит, глубоко дыша. Один раз остановился, нагнулся и упер руки в колени.

– Лучше? – спросил Тим.

– Мои друзья их выпустят, – сказал Люк. Он по-прежнему стоял, нагнувшись.

– Кого? – спросила Венди. – Этих?..

Она не знала, как закончить, да это и не имело значения, поскольку Люк ее как будто не слышал.

– Я их не вижу, но откуда-то все знаю. Не могу понять, как у меня это получается, просто знаю. Думаю, дело в Авестере. Авери то есть. Калиша с ним. И Никки. Джордж. Господи, как они сильны! Они так сильны вместе!

Люк распрямился и пошел дальше. Когда он остановился в начале проулка, загорелись все шесть фонарей на Мэйн-стрит. Люк ошарашенно посмотрел на Тима и Венди:

– Это я сделал?

– Нет, что ты, – негромко рассмеялась Венди. – Они всегда в это время зажигаются. А теперь пошли назад. Давай возьмем у шерифа Джона еще бутылочку колы?

Она взяла Люка за плечо, но тот вырвался.

– Подождите.

Пустую улицу переходили, держась за руки, двое. Коротко стриженный блондин и молодая женщина в платье с цветочным рисунком.

Когда Никки выпустил руки Калиши и Джорджа, генерируемая детьми энергия ослабела, но лишь ненамного, поскольку большая ее часть исходила от тех, кто собрался за дверью Палаты А.

Это как качели, подумал Ник. ТЛП и ТЛК растут по мере того, как исчезает способность соображать. А у тех, за дверью, мозгов почти не осталось.

Так и есть, сказал Авери. Они – аккумулятор.

Голова у Никки прояснилась – боли не было совсем. Глядя на других, он догадывался, что с ними произошло то же самое. Вернется ли головная боль – и если вернется, то когда, – он не знал. Просто радовался.

В бенгальском огне они больше не нуждались.

Никки склонился над смотрителями, которые вырубили друг друга шокерами, и пошарил у них в карманах. Нашел, что искал, и протянул Калише, а та передала Авери.

– Открывай ты, – сказала она.

Авери Диксон – которому сейчас следовало ужинать дома с родителями, отдыхая после очередного трудного дня, потому что тяжело быть самым малорослым пятиклассником в школе, – взял оранжевый ключ-карту и приложил к сенсорной панели. Замок щелкнул, дверь открылась. Обитатели Овощебазы сгрудились по другую сторону, словно овцы в грозу. Они были грязные, ошалелые, по большей части раздетые. У нескольких по подбородку текли слюни. Пити Литлджон стучал себя по голове и тянул: «Йа-я-я-я-я-я».

Они никогда не оправятся, подумал Авери. Сознание у них полностью разрушено. У Айрис, скорее всего, тоже.

Джордж: Но у нас, остальных, еще есть надежда.

Да.

Калиша, понимая, что это жестоко: И мы попытаемся их использовать.

– Что теперь? – спросила Кэти. – Что теперь, что теперь?

Мгновение все молчали, потому что никто не знал ответа. Заговорил Авери:

Ближняя половина. Выпустим остальных детей и будем отсюда выбираться.

Хелен: И куда мы пойдем?

Завыла сигнализация. Никто из детей не обратил на нее внимания.

– Об этом подумаем позже. – Никки снова взялся за руки с Калишей и Джорджем. – А первым делом зададим им жару. Отплатим за все. Возражения есть?

Возражений не было. Вновь взявшись за руки, одиннадцать зачинщиков мятежа двинулись обратно по коридору в сторону лифтового холла. Обитатели Палаты А побрели за ними, как зомби, привлеченные, возможно, магнетизмом детей, которые по-прежнему могли думать. Гул стал тише, но не исчез.

Авери Диксон попытался дотянуться до Люка, надеясь, что тот далеко-далеко, в таком месте, откуда ничем не может им помочь. Ведь это бы означало, что по крайней мере один из институтских невольников в безопасности. Очень может быть, они, все остальные, погибнут, поскольку работники этого ада постараются не выпустить их любой ценой.

Любой ценой.

Тревор Стэкхаус расхаживал взад-вперед по своему кабинету. Он не находил себе места и знал, что не успокоится, пока не позвонит Джулия. Она может сообщить хорошие новости или дурные, но любые новости лучше ожидания.