— Да, милый, да. Я хотела дать тебе время, думала, сможем, как взрослые люди хоть раз поговорить без твоих истерик. Но вышло, как вышло.

— Но ты же не можешь выкинуть меня на улицу после стольких лет!

Он повышает голос, бледнеет, а это верные признаки, что он в шаге от истерики. И на этот раз она грозит быть грандиозной.

— А ты смог притащить в нашу постель какую-то шалаву?! Смог? Вот и я не вижу причин продолжать этот фарс, именуемый браком.

— Ася, Асенька... — Саша снова приближается, а я вжимаюсь задницей в раковину, чувствуя, как намокает платье и противно липнет к коже. — Не надо, не разрушай!

— Саша, ну не усугубляй, а? Ну оставь ты после себя хоть какие-то приятные воспоминания. Ты же сам всё портишь, как ты не понимаешь?

Вдруг в дверях показывается девушка — уже полностью одетая, — оглядывает комнату удивлённым взглядом и останавливается на своём любовнике. Саша оборачивается к ней, а на лицо набегает тень. Ему неловко, по всему видно — не ожидал, гадёныш, что я вернусь, сегодня домой.

А я думаю про себя, сколько раз он таскал сюда этих профурсеток, а потом обвинял меня, что я качусь в пропасть и позорю его своим поведением. Вряд ли эта — первая. Но я, мать его, ни разу даже не задумалась об измене! Только сегодня вечером позволила себе слабость, впервые за всю жизнь, начиная с пятнадцати, потому что слишком растеряна была, слишком зла на мужа. Да и то, не смогла до конца пойти.

Дура. Надо было переспать с Викингом, хоть что-то хорошее сейчас помнила.

— Сашенька, мне уехать? — спрашивает на удивление низким голосом, а у меня мурашки по коже.

От неё, мужа, всей этой ситуации.

— Конечно, уехать. И любовничка своего прихвати заодно.

Она переводит на меня мутный взгляд карих глаз и хлопает нарощенными ресницами. А потом выходит из комнаты, не сказав больше ни слова.

Щёлкает замок входной двери, а я говорю:

— Уходи. Христом богом молю, уходи.

— Да никуда ты меня не прогонишь, даже не пытайся, — говорит, усаживаясь на стул. — Я пока ещё твой муж, а в этом доме прописан. Так что не выгонишь.

Я закрываю глаза, дышу глубоко, чтобы успокоиться. Этот цирк уже порядком осточертел, но внутри такая пустота, что даже плакать не хочется. Моя жизнь — привычная и понятная — оглушительно трещит по швам, и я совершенно не знаю, что с этим делать.

— Не хочешь по-хорошему? — интересуюсь, хотя прекрасно понимаю, что Саша решил держать оборону до последнего.

— Это ты не хочешь по-хорошему. Сама решила от меня уйти, вот и расхлёбывай. Почему я должен?

— Господи, какой же ты идиот, — вздыхаю и нащупываю рукой сзади небольшой кувшин.

Ну, придурок, берегись!

Запускаю в него кувшином, а Саша уворачивается, матерясь. Это только начало, дорогой мой, только начало. Хватаю тарелку, кидаю её. Дальше в ход идут стаканы, миски, ложки — всё, до чего удаётся достать и чем удобно бросаться. Саша падает на пол, прикрывая голову руками, словно наш дом бомбят.

Делаю рывок в сторону Сашиного лежбища, падаю на колени рядом и выкрикиваю:

— Получил?!

Не дожидаясь ответа, принимаюсь лупить по спине, бокам, голове мужа кулаками. Вкладываю всю силу, не думая о том, что могу покалечить или вообще убить. Мне нужно вытолкнуть из себя комок боли и обиды, мне нужно освободиться. Потому буду драться и орать, пока меня кто-нибудь не остановит.

— Чокнутая! — орёт Саша, перекатываясь на спину. — Совсем ополоумела?!

— Да пошёл ты к чёрту, понял? — ору, снова пуская в ход кулаки. — Выметайся отсюда, видеть твою рожу больше не могу! Ты меня довёл просто до ручки! Я же хотела, мать твою, по-человечески расстаться, но ты всё испортил!

— Ася, перестань!

Саша хватает меня за запястья, пытаясь одновременно подняться и удержать меня от необдуманных поступков, только я слишком зла для того, чтобы внимать доводам рассудка. Пусть радуется, что не разбила его тупую башку молотком для мяса. Или для гвоздей.

— Ладно, всё, — орёт, отталкивая меня в сторону и поднимаясь на ноги. — Я уйду сейчас, уговорила. Только всё равно это не конец, поняла? Ещё ничего не решили, потому до встречи.

И ковыляет к выходу, а я остаюсь сидеть на полу, среди осколков тарелок и своей жизни.

5. Викинг

Она стремительно уносится во тьму, а я ещё сижу в машине какое-то время, сжимая пальцы на руле до хруста в суставах, до боли. На приборной панели лежит долбаная записка с номером телефона, но не могу понять, надо ли мне это всё. Какие-то лишние сложности — муж, возможно, дети. Но, мать их, не зря она рисовала тот чёртов портрет. Значит, что-то между ними не так, раз с таким удовольствием расстреливала супружника. От неё в тот момент исходила такая волна гнева, что невозможно было не почувствовать, не проникнуться. Возможно, именно это и стало основной причиной, по которой поцеловал Асю — меня захлестнуло её безумие. Ну и ещё она красивая, тут бесполезно спорить.