— Благодарю вас, ваше величество.

— Ваше величество, моя благодарность также безмерна, — вставил маркграф, а Якоб ограничился поклоном.

Принцессе Ильяре не нравилось быть задвинутой на второй план.

— Но, может быть, вы разочек и нас порадуете, леди Лаленси? — она заговорила громче. — Спляшите, прошу вас! Нам очень любопытно!

Эдин напрягся, сразу отложив свои шарики. Ему придется вмешаться и отвлечь принцессу, как угодно, но Милда не должна сейчас выступать! Она не затем здесь, это оскорбление, мелкое и тонкое, но тем не менее…

Он уже встал. Но сестренка справилась сама.

— Я так сожалею, ваше величество, но никак не смогу, — она виновато посмотрела на королеву. — Причин две. Первое: вчера сразу после церемонии я оступилась и мне все еще очень больно ступать на ногу. А второе: в этом платье, боюсь, я не смогу танцевать, оно слишком неудобное…

— А в чем же вы танцевали? В чем-то коротком и открытом?

Маркграф нахмурился — такого рода обсуждения следовало прекратить скорее.

— Нет, миледи, в длинном и очень закрытом, — ответила Милда, — но не таком громоздком. Ах, миледи, я вижу, вы разбираетесь в танцах, и вы не кандрийка, верно? Может быть, вы покажете, как танцуют у вас на родине? Что-то такое, чего здесь не умеют? Вы так легки, грациозны и восхитительны! Платье, я думаю, у вас подходящее, миледи? — и она опять бесхитростно посмотрела на королеву.

Принцесса замерла с приоткрытым ртом. Эдин тоже.

«Легки, грациозны и восхитительны!» — да где это Милда нахваталась такой придворной лести? И как грациозно пнула принцессу — не придерешься! То есть, конечно, не придерешься, если не захочешь…

Маркграф вновь нахмурился.

— Да! — воскликнула королева. — Ильяра, милая, это прекрасная мысль! Тот новый изольский танец, который, я слышала, танцевали на балу в честь дня рождения отца? Мы все хотим посмотреть его фигуры, правда ведь, дамы? Может, нам понравится?

Старшая кузина не упустила случая слегка отомстить младшей, которая, на ее взгляд, заслужила взбучку. И принца, который обычно не пропускал полдники у мачехи, сегодня не было, у него усилилась на боль в ноге. При нем Астинна не стала бы задевать Ильяру, потому что ее давно утомили стычки с пасынком, а так — почему нет?..

Дамы бурно поддержали королеву.

В сущности, королеве можно было ни в чем себя не упрекать, в просьбе станцевать не было бы ничего особенного — немного в другой ситуации. Все слишком тонко, и легко передернуть, а хозяйкой положения на этот раз была она. Ильяре явно никто не сочувствовал: во-первых, та не раз провоцировала других, а во-вторых, хоть она и будущая королева, но пока еще даже не вышла замуж за принца.

— Я не стану сегодня танцевать, — заявила Ильяра.

— Как хотите, милая, — согласилась королева.

Но какова эта новоиспеченная леди, маркграфская дочка! Астинна охотно даже взяла бы ее ко двору, но нет, не получится. И с Ильярой ссориться все же ни к чему, и с принцем, да и отец-маркграф явно будет против. А чего это король-шут так на нее уставился?..

Одна из дам сидела на длинной скамейке неподалеку от Эдина, к ней подошла другая, присела рядом, и он услышал:

— Да, теперь я верю, что она истинная дочка этого наглеца Верка!

— Маркграф Сарталь всегда вел себя более чем вольно. Поэтому и при дворе его никогда нет.

— Окопался в своем Сартале, и дела ему нет до мнения короля!

— Дорогая, мой муж уверен, что если даже Сольвенна, представим такой ужас, завоюет Кандрию, она сломает зубы о Сарталь! Там такие крепости, и у маркграфа свой флот!

— Как это терпит король?

— Почему нет, если пока что Сарталь всячески показывает ему свою преданность?

Дамы не могли не понимать, что их слышит шут. Но шут — это просто шут, не более того.

Когда прием у королевы наконец закончился, Милду проводили в апартаменты Верков, в комнату, отведенную для нее, и вновь оставили одну. Муж и отец последнее время то и дело были заняты разговорами — что ж, наверное, им есть что обсуждать.

Перед уходом маркграф сказал, взяв ее за локоть:

— Молодец, девочка, ты хорошо справилась. Но кое в чем нужно быть осторожнее. Я попрошу первую даму, леди Калани, оказать любезность и побеседовать с тобой. Отнесись с вниманием к тому, что она скажет, хорошо?

Милда кивнула — ей еще страшно было спорить с отцом. Но к таким странным «танцам» вокруг себя она не привыкла. Что-то было не так, это ясно, но почему бы просто не сказать ей, в чем дело? К чему эти беседы с какими-то дамами?

Вот с братом поговорить — другое дело. Он там был, он скажет все как есть, просто и понятно.

Брат. Вот у кого куча своих проблем! И Милда отчаянно за него боялась. И переживала, и сочувствовала, но боялась больше.

— Вы что-нибудь хотите, леди? — спросила горничная.