— Матушки давно уж нет в живых, — спокойно произнесла она под одобрительным взглядом Анны Михайловны, — а отец… в крепости он… его государыня отпустит лишь после свадьбы моей… да и так он возражать не станет.

При мыслях о том, что отцу, в общем-то все равно, за кого единственная дочь выйдет замуж, стало грустно.

Григорий, звериным чутьем уловив, что невеста расстроена, бросил на девушку понимающий взгляд. Хотелось обнять Настю, прижать к себе, шепча на ухо слова утешения, но в комнате было слишком много людей, потому пришлось сдержаться.

Отец Кирилл, внимательно наблюдавший за молодыми, спрятал улыбку в окладистой русой с проседью бороде и легко прихлопнул ладонью по столу.

— Что ж… препятствий как таковых не вижу, и дело богоугодное. К тому же скоро пост, и надо бы до него все решить, так что, Григорий Петрович, повенчаю я вас… но завтра.

— Почему завтра? — нахмурился гвардеец.

— Потому что венчание — есть таинство Божье, и спешки в нем быть не должно. Вам исповедаться надо, да провести ночь в посте и молитвах, — отец Кирилл с насмешкой взглянул на преображенца. — А спешка только при ловле блох хороша…

Он поднялся и повернулся к хозяевам дома.

— Ну коли все порешили, пойду я… а то мало ли, кто еще помереть или жениться соберется…

Благословив всех, кто был в комнате, священник вышел. Анна Михайловна отложила вышивку и задумчиво посмотрела вслед.

— Странно все это, — заметила ведьма, ни к кому не обращаясь. — Этот-то чего время тянет?

— Терпение испытывает, — пояснил Белов. — Отец Кирилл всегда так делает, коли полагает, что до таинства брака согрешили…

Он ободряюще улыбнулся невольно вздрогнувшей невесте.

— Может и хорошо, что завтра, — произнес Александр Борисович. — Подготовиться надо, государыню известить…

— Мне ж завтрак полудню на службу! — спохватилась Настя.

— Вот и известишь, и попросишь, чтобы из списка фрейлинского исключили, — Анна Михайловна весело посмотрела на стиснувшего зубы, чтобы не сказать резких слов, Белова. — Там и день пройдет, а к заутрене обвенчаетесь.

Григорий хотел возразить, что заутреня будет уже послезавтра, но осмотрел на невесту и промолчал.

От взгляда не укрылось и то, какая невеста бледная, и то, что под огромными серыми глазами залегли тени усталости. Нежность наполнила душу, вытеснив и досаду, и злость. Белов встал и подошел к девушке.

— Пойдем, провожу? — чуть усмехаясь, предложил он.

— Куда? — не поняла Настя.

— В комнату провожу. А то с тобой вечно в пути что-нибудь приключается!

Не удержавшись, Настя рассмеялась. Словно признавая правоту слов преображенца, девушка оперлась на предложенную руку и направилась в свою комнату.

У самых дверей спальни, Григорий остановился, а затем, воровато оглянувшись, обнял девушку, попутно вдавливая её в стену.

— Настя, Настенька, — бормотал он, осыпая поцелуями лицо невесты.

— Гриша, побойся Бога, — Настя намеревалась оттолкнуть жениха, но вместо этого руки сами легли на плечи. Сквозь тонкий батист рубашки она чувствовала тепло мужского тела, пылкое дыхание обжигало щеку, поцелуи становились все настойчивее, и девушка не заметила, когда начала отвечать на них.

Поцелуи опаляли, пьянили, заставляя задыхаться от желания. Григорий опомнился первым. Тяжело дыша, он прислонился лбом к стене, все еще удерживая невесту в объятиях.

Настя чувствовала, как по телу жениха пробегает мелкая дрожь. Девушке и самой хотелось продолжить, раствориться в обуревающих желаниях, принадлежать этому мужчине полностью, но мысль о доверии хозяев дома на этот раз удержала от опрометчивых поступков.

А ведь были еще родители Гриши, так и не смирившиеся с выбором сына. При воспоминаниях о разговоре с Петром Григорьевичем весь пыл прошел. Настя еле заметно вздохнула и все-такт отстранилась, виновато поглядывая на гвардейца.

— Гриша…

— Тсс, — он приложил руку к её губам. — Не говори ничего…

— Я… я люблю тебя, — вдруг призналась ведьма, понимая, что это будет единственно правильно.

— Я люблю тебя, — эхом отозвался Григорий, вновь обнимая невесту, и тут же отпуская.

— До завтра?

— До завтра…

Он подождал, пока Настя зайдет к себе в комнату, а потом отряхнулся, и вскоре огромный рыжеватый волк лег на пороге надежно охраняя сон своей ведьмы.