— О святила… — не сдержалась я. Даже подумать страшно, каково было детям хоронить мать.

— Да, это было ужасно, — мужчина потер переносицу, чтобы скрыть свои слезы. И я сделала вид, что не замечаю его слабость, — нам с Варюшей пришлось нелегко. Органы опеки забрали нас в интернат для сирот, ведь кроме мамы у нас никого не было.

— Сочувствую… Меня от участи интерната спасла бабушка.

— Нет-нет, в интернате было не плохо. Был кров над головой, еда и все самое необходимое. Обучение тоже вполне достойное. Я ведь именно там заинтересовался химией. А вот Вареньке в интернате совсем тяжело было. Она не смогла сдружится с ровесницами, больше гоняла с нами — мальчишками. Это ее и сгубило.

Во время рассказа о сестре Илларион не смог сдерживать слезы. Видимо любовь к сестре очень крепкая.

— Варенька привыкла гонять с нами на великах, скейтах, привыкла с нами в драки лезть и хулиганства всякие творить. Даже прозвище заслужила, и совсем не девичье, «Железный варвар». Она была… была прекрасной девушкой и самой лучшей сестрой.

— Была?

— Да, Дунечка, БЫЛА! И все из-за вампира.

— Из-за какого вампира?

— Из-за врачевателя Кор Рида.

— ЧТО?! Орас виноват в том, что нет вашей сестры?

— ДА!

— Этого не может быть, — покачала я головой и еще больше расплакалась. Поверить в то, что Орас виновен в чьей-то смерти, я не могла.

— Может! Именно так и произошло. После интерната мы с Варенькой получили комнату в общежитии и распределение на работу. Должности не привлекательные, что не удивительно, но жить можно. Точнее я думал, что можно, а Варюшка решила, что нет. Она верила в мой талант химика и мечтала, что я поступлю в Высшую школу, выучусь и стану великим ученым. Несбыточная мечта…

Чем больше я слушала Иллариона, тем больше ему сочувствовала.

— Варюшка ушла с работы практически сразу и начала участвовать в нелегальных гонках. До того момента, как она попала в банду «Стритов» я даже о существовании этих гонок не знал. Машины у нее своей не было, поэтому приходилось гонять на чужих. Накладно это было, так как приходилось отдавать большой процент с выигрыша владельцу машины. Но даже с этим условием, зарабатывала она больше чем я, горбатясь на двух работах. Деньги… Деньги — ЗЛО! И я был против ее способа заработка. Мы часто ругались из-за этого: я пытался доказать, что сестра мне важнее всех денег Единого, а она только повторяла, что это ради нас и что как только заработает на мое обучение сразу бросит опасную работу. Время шло, деньги зарабатывались медленней, чем хотелось бы…

Деньги… Как же много они значат в нашей жизни. Если бы не бабулечка, которая собрала мне денег на учебу, я бы никогда не осуществила мечту — не поступила в Вышку, не познакомилась бы с Ори и не влюбилась бы.

Орас… а я ведь так и не сказала ему, что люблю…

— Варенька все чаще гоняла, а я только продолжал ждать и бояться. Мне кошмары ночами снились о том, что она разбивается в одной из своих гонок, — Илларион тем временем продолжал рассказ, — и однажды мой кошмар мне не приснился — он случился наяву. Как все произошло я не знаю. Мне сообщили уже когда Варюшу в блок привезли. Варлам, парень который снабжал сестру тачками, приехал и заявил что Варюша разбила машину и должна теперь деньги на ее ремонт. Я ничего не слышал… тряс парня за грудки, пытаясь выяснить где Варенька сейчас. В блок прибежал так быстро, как смог. А пока бежал, умолял святил оставить сестренке жизнь.

У меня спазм сдавил горло от услышанного. Столько боли и муки было в словах мужчины. И если слушать его мне было тяжело, то, думаю, говорить для него было пыткой.

— Она попала на стол молодого хирурга Ораса Кор Рида. Это была его третья самостоятельная операция. Я маялся у дверей реанимации и ожидал приговора врачевателей. Операция прошла успешно, Варюшку собрали буквально по частям. Угрозы для жизни не было, но была вероятность, что сестренка не сможет больше встать на ноги. Кор Рид не мог дать гарантии, нам оставалось только ждать.

Илларион замолчал и отвернулся от меня. Весь он поник и словно уменьшился. Из молодого довольно крупного мужчины он превратился в пустого сутулого старика.

— Не дождались. Варюшка не могла больше ходить… Месяц мы провели в блоке — я ухаживал за ней, как мог, носил на руках, баловал вкусностями, но все было бесполезно. Варенька погасла. А стоило нам вернуться домой, все стало еще хуже. На сестренку накатывала депрессия, она часто злилась и ругалась. Мне бы тогда быть с ней, не отходить ни на шаг, но я должен был работать. Накопленных денег не хватило на ремонт разбитой машины, да и лекарства Вареньке нужны были дорогие. В общем, я вновь вернулся на две работы и иногда, по ночам, подрабатывал грузчиком. Тяжело было, но я не жаловался. Мне сестру нужно было на ноги поднимать! А она…

— Что она?

— Она не хотела так жить. Не мог человечек, который жил адреналином и скоростью быть заточенным в четырех стенах. Это все равно что, что вольному огню довольствоваться камином.

— Что произошло?

— Она покончила с собой… В последний раз разогналась и взлетела, — голос Иллариона был грустен, но светел.

Я зажала рот ладонью чтобы не вскрикнуть… Покончила с собой… Молодая девушка у которой вся жизнь еще впереди…

— Сам не могу понять, как она смогла выбраться на крышу… Всего третий этаж, — в голосе мужчины была боль, море боли, которое лилось нескончаемым потоком. — А она… Она разогналась, будто сидела не в своем стареньком кресле, а в своем гоночном авто… И взлетела! Она умерла сразу — ударилась головой о мостовую и погибла. И знаешь… она улыбалась. Такой искренней счастливой улыбки я не видел на ее личике с детства.