Склеп оказался довольно высокий. Четыре мраморных ангела венчали его крышу. Они держали в руках большую каменную чашу, в которой я должна была собрать «слезы». Чтобы проверить их наличие, мне нужно было забраться на крышу склепа. Задача довольно простая, тем более детский опыт лазанья по заборам не пропал. Только вот каждое движение давалось мне с большим трудом. Причину этого я понять не могла, но с упорством маньяка лезла наверх.

В чаше оказалось немного влаги. Только именно сейчас я обнаружила, что емкость я для нее не взяла. Готовая биться головой об стену я ругала себя последними словами. Но, как говорится, умные мысли приходят в голову опосля, хорошо, что вообще приходят. Я вылила один «АнтиП», набрала туда чуть-чуть «слез», для промывки (знаю, что это кощунство, но другого выхода не было. Спуститься вниз и искать воду для промывки, я была не в состоянии). После набрала целый пузырек «слез», убрала в карман и села на край. Сил не было вообще. Руки еле-еле двигались, ноги не держали, голова готова была оторваться и укатиться под ближайший куст. Что со мной происходит?

Кое-как спрыгнула с крыши, ноги не удержали и я свалилась. Колени и ладони пронзила боль. Единственное чувство — это желание разреветься. Подняться на ноги я так и не смогла, только перевернулась и села на попу. По щекам текли горячие слезы обиды и бессилия. Достала телефон и набрала номер Мира. Ответил он после второго гудка:

— Аналия, где ты? Что случилось?

Вместо ответа я только захлебывалась нарастающими рыданиями.

— Успокойся, хорошая моя, просто скажи мне, где ты?

— На кладбище, — провыла я.

Мир грубо выругался, но потом постарался взять себя в руки и продолжил:

— Скажи мне, где именно тебя искать на кладбище? — ласково проворковал он.

— У склепа, — пуще прежнего, завыла я.

— Все хорошо, тебя скоро заберут, не плачь, пожалуйста.

— Мир, что со мной происходит?

— Я тебе все расскажу, обязательно, но потом.

— Почему?

— Лишенька, я очень скоро приеду. Все хорошо будет!

— Забери меня отсюда, — рыдала я.

— Конечно, заберу, не плачь. Вот скажи мне, какого черта ты пошла туда? — прорычал Мир.

— За «слезами».

— Я так и понял! Убью Ривда!

— Он и так мертвый.

— Значит, упокою насовсем. Совсем сдурел, тебя туда отправлять.

— Не ругайся, — захлебывалась я рыданиями. Почему рыдала, понять не могла. Но мозг быстро ушел в глубокий окоп и не высовывался. Осталось только обостренной чувство жалости к себе любимой. В памяти всплывали все негативные моменты, начиная с детского сада.

— Девочка моя, ты воду из чаши собрала?

— Ддда.

— Теперь поднеси пузырек к щекам и собери несколько своих слезинок.

— Зачем?

— Лиша, просто сделай, как я сказал, еще одного твоего похода на кладбище я не перенесу! — строго проговорил Мир.

Я просто послушалась его. Откупорила пузырек, расплескав драгоценную влагу, поднесла его к скуле, по которой обильно стекали слезы, и, собрав свои слезы, и вновь его закупорила, дрожащими руками.

— Справилась?

— Да.

— Лиша, послушай меня. Сейчас я позвоню Бесу, и он заберет тебя.

— Я к тебе хочу.

— Я знаю, любимая. Я скоро приеду! Но с кладбища тебя заберет Бес и отвезет домой.

— У меня все болит, я руки поцарапала и колени, — жаловалась я.

— Мы все вылечим, я тебе обещаю.

— Я боюсь, — не хотела заканчивать разговор я.

— Милая, я только Бестириару скажу, чтобы тебя забрал и снова тебе позвоню, не бойся. Лиша, я очень скоро буду рядом! — Мир отключился.

Я же подтянула к себе колени и, уткнувшись в них, сильнее заплакала. Через несколько минут я услышала трель телефона, но ответить не смогла, мое сознание уплыло.

Снилось мне, что я сижу одна, в пустой квадратной белой комнате. На меня давила пустота и одиночество. В груди ощущалась пустота. В голове билась мысль, что я никому не нужна, что никто меня не любит. Я забилась в белый угол, спрятала голову в коленях и тихо плакала. Сколько я так просидела не знаю…

— Лиша, хорошая моя, просыпайся. Я рядом. Все хорошо будет, только вернись, пожалуйста, — меня звал такой знакомый ласковый голос.

Я всем своим существом потянулась вперед, к такому доброму, теплому, а самое главное родному существу.

Открывать глаза было тяжело. Казалось, будто они налились свинцом и всячески сопротивлялись любому движению. Виски пронзила резкая боль, которую немного усмиряли поглаживания большой рукой и невесомые поцелуи.

— Просыпайся, хорошая моя. Все уже закончилось, — звал меня Мир.

Все больше воспринимая окружающий мир, я поняла, что лежу на чем-то очень мягком, наверно в кровати. Меня обнимали, гладили, целовали, уговаривали. Воспоминания постепенно наведывались в мою больную голову.