— Исчезни, Лик, — цежу сквозь зубы, как только ровняюсь с ней.

— Но я…

Хочет как-то оправдаться за содеянное, но я вижу в её лице притворство. Впрочем, как и всегда. Лика искусно лжёт.

— Исчезни, — повторяю жестче, и девушка уходит.

Милла остервенело трёт пятно на платье. Влад пытается её как-то утешить.

— Это бесполезно, — причитает Милка. — Давай уйдём, — шепчет Владу.

— Милла, — зову её, она не смотрит на меня.

— Всё нормально, друган, — друг хлопает меня по плечу и старательно прячет улыбку. Эта ситуация его явно веселит. — Мы, наверное, поедем.

Нет. Чёрт побери, нет. Я не хочу, чтобы она уезжала!

— Ничего не нормально, — гневно шипит девушка и всё-таки впивается в меня взглядом. — Какого черта она это сделала? — подходит так близко, что её дыхание щекочет мне кожу.

— Я прошу прощения за неё, — извиняюсь за Лику. Я растерян. Это чертово платье не стоит того, чтобы злиться. Но что-то подсказывает мне, что дело не в платье, а в Лике.

— Мне ничего от тебя не нужно. Ни извинений, ни внимания. Просто оставь нас, ладно? — говорит спокойно, будто взяла себя в руки. Пренебрежительно машет рукой в мою сторону. А мне хочется поймать эту руку. Поцеловать каждый пальчик… Рефлекторно хватаюсь, лишь на миг наслаждаясь мягкостью её кожи.

— Успокойся, Милк-Милк, — говорю с улыбкой, но Милла грубо отпихивает мою руку.

За спиной проносятся шёпотки. Милка хмурится, она не любит быть в центре внимания, а мы к сожалению в эпицентре этого самого внимания.

И я топлю себя ещё глубже. Вновь пытаюсь поймать её за руку.

— Не называй меня так, — цедит Милла сквозь зубы, бросая затравленный взгляд на зевак за моей спиной. Отпихивает мою руку, прячась за плечом у Влада.

Это обескураживает. Я смирился, что она с ним, но знать и видеть — это разные вещи. И мне вдруг хочется его уничтожить. Горе-друг, должно быть, ловит мой взгляд, потому что воинственно скалится. Я мог бы его избить, и даже больше, но она никогда меня не простит.

Старательно беру себя в руки, смотрю на Миллу, а она пятится. В её лице вдруг читается испуг.

Это отрезвляет.

Хочу улыбнуться, сказать какую-нибудь шутку, но она так быстро убегает, что остаётся лишь смотреть ей вслед.

— Мда, Паш, — вздыхает Владик, — вот и поговорили.

— Что её так напугало? Почему она ушла? — с непониманием смотрю на друга.

— Ты, — шокирует меня Влад. — Милла запомнила тебя, как неадекватного парня, бьющего морды первым встречным. Помнишь ту вечеринку полтора года назад?

Она не может так думать. Она не может считать, что я неадекватен. Это неправда.

— Да и вообще, она не хотела ехать. Поехала, потому что я попросил, — надменно добавляет друг. Тянет мне руку. — Ладно, нам пора.

— Позвони, как доберётесь, — прошу его, — когда Милла успокоится.

— Хорошо. Позвоню. И мои поздравления, Паш.

— Спасибо, — роняю безэмоционально, погружаясь в свои мрачные мысли.

Влад уходит. Смотрю ему вслед, испытывая ничтожнейшее из чувств — зависть. Он идёт к моей Милк-Милк. Он будет с ней, а я…

Как всегда один.

Прощаюсь со всеми, говорю, что устал, и ухожу в гостиничный номер.

Милла

За несколько минут до аварии

Какая же я дура!

Не нужно было ехать… Невозможно находится рядом с человеком, которого любишь всей душой, и знать, что эта любовь — пережиток прошлого. Он всё ещё с Ликой… А я с Владом, но наши отношения висят на волоске. Он не станет всю жизнь дожидаться ответных чувств от меня. Он не железный.

— Ну ты даёшь, Милл, — Владик лучезарно улыбается и идёт к машине. Боже, он такой хороший, надёжный, безупречный. А я… просто его не люблю. — Ты что как ошпаренная убежала?

— Ты знаешь, почему.

— Он изменился. Я говорил тебе.

— Да, я знаю.

Я знаю.

— К тому же я рад, что это платье безнадежно испорчено, — веселится Владик. Выезжает с парковки. — Оно ужасно и тебе совсем не идёт.

— Да? — изображаю грозный вид.

— Да. Откуда оно у тебя?

Вот и что я ему скажу? Что давным-давно, когда за Пашкой бегала Вика, которая любила вульгарно одеваться, и мой тогда ещё просто друг сказал мне, как ему не нравится, когда девушки выставляют всё напоказ, вот тогда я решила для себя одеваться скромнее. Нет, этого определенно говорить нельзя.

Делаю музыку громче. Какой-то задушевный реп заполняет салон авто. Слова песни кажутся каким-то близкими и родными, отчего слёзы непроизвольно бегут по моим щекам.

— Ты плачешь? — Влад смотрит с тревогой.