Делаем, как он велит. Мне становиться очень любопытно, и я во все глаза смотрю то на врача, то на его внука.

— Дело вот в чём, — Фил сразу переходит к делу, — что ты думаешь, о боях без правил?

А что я о них думаю? Я далёк от этого «мяса».

— Не знаю. А что?

— Хотел бы попробовать?

— А кому я там нужен? — совершенно не понимаю, к чему они клонят.

— Ну скажем так, есть возможность тебя туда запихнуть, — Фил говорит деловито, забавно растягивая слова.

— И зачем мне это? — бросаю смешок. То ли от его тона, то ли от его предложения.

— Это совершенно другой мир, Паш, — заверяет меня парень, в то время как его дед живо кивает. — Там тебе можно не сдерживаться. Там ты можешь дать волю эмоциям. К тому же, это только на один раз. Просто попробовать.

— Ну и чья эта дурацкая идея? — до меня начинает доходить весь масштаб мероприятия.

— Джаннини, — подтверждает мои догадки Глеб Иосифович, — это идея Джаннини.

— Но зачем?

— В боксе ты висишь на волоске, Паш, — обрушивает на меня новость Фил.

Я вскакиваю со стула.

— Успокойся. Ещё не всё потеряно. Ты должен попробовать бои без правил, — говорит тихо, но уверенно.

— Как это поможет? — снова падаю на место, подавляя желание расхаживать из угла в угол.

— Сейчас я тебе всё объясню, — обещает Филипп. Скрещивает руки на груди и откидывается на спинку кресла, — только обещай — не заводиться!

Парень настолько собран, настолько спокоен, что его настрой передается и мне.

— Я слушаю…

Я, словно это было вчера, помню, что рассказали мне Фил и его дед. Они обещали мне выплеск эмоций, драйв, адреналин. Они обещали, что если что-то случится с моей боксерской карьерой, это всегда будет моим запасным планом. Они обещали, что мне понравится, что ММА как нельзя кстати подходит для моего импульсивного характера. И как, черт побери, они были правы. Джаннини считал, что этот эксперимент поможет мне почувствовать разницу, ещё больше стремиться к рингу, а не загонять себя в тесное пространство «клетки». И как он ошибался.

Я согласился тогда. Ввязался в этот эксперимент. Фил, как и обещал, без проблем всё устроил. Познакомил с нужными людьми, и я стал вхож в узкий круг бойцов «Валхалы».

Милла была против с самого начала и не поддерживала меня в этом спорте. Да и спортом моё увлечение не считала. Я видел это в её негодующем взгляде, в том, как не хотела участвовать в этой части моей жизни. Она не хотела посещать «Валхалу», ссылаясь на плохое самочувствие или отсутствие настроения. Но прямо никогда ничего не говорила. Отчего-то сдерживалась. И в нашей маленькой семье наступали времена недопонимания.

Нет, мы не ругались. Мы просто молчали.

А я всё больше и больше с головой уходил в это «мясо». Я не бросал бокс, в спортзале я был с девяти утра до пяти вечера, пять дней в неделю. Но вечерами и зачастую по выходным пропадал в «клетке». И я не был там бойцом номер один, скорее я был там самым слабым, самым неопытным. Но чем больше я получал по роже, чем больше проигрывал, тем сильнее росло стремление побеждать, быть лучшим.

Организатор и владелец клуба был и есть большая шишка. Степанов Константин Игнатьевич — человек дела, слова, и вообще успешный и уважаемый в разных кругах. Фил был приятелем его дочери — Анжелики. Поэтому я так легко туда попал. Эта девчонка как-то сразу положила на меня глаз и все уши прожужжала отцу о моей скромной персоне. Тогда-то Степанов и стал обращать на меня внимание. Организовывал усиленные тренировки, выделил лучшую команду тренеров, и я понемногу стал вливаться. А потом и побеждать. Предложения полились рекой, мной интересовались, ставили деньги. Очень большие деньги. У меня вновь появились спонсоры. Они платили не только за мои победы. От меня им в первую очередь требовалось зрелище. И если бокс покорял людей своей техникой, выносливостью и чистотой состязания, то «клетка» являлась полной противоположностью. Там было и есть грязное побоище затравленных, готовых на всё, чтобы выжить, людей. Да и людьми-то нас назвать нельзя. Звери, чёртовы звери чёртовой «Валхалы». Но я не разочаровывал публику, стал самым опасным и непредсказуемым хищником в этой грёбаной игре на выживание.

Это давалось… легко.

Милла встречала меня с таких поединков в глубочайшем ужасе. Клеила мои раны, на некоторые накладывала швы, а когда я попадал в больницу, неизменно ухаживала за мной там. Чем больше я отдавался этому спорту, тем больше она отдалялась. Но я всего лишь задался целью обеспечить нас на всю оставшуюся жизнь и не понимал, что достижение этой цели может так сильно её ранить. Мне казалось, что временами она презирает мой выбор, но я всегда успокаивал её, а заодно и себя. Говорил, что это всего лишь на время. Что я всегда выберу только бокс. И я правда так считал…

Переступаю порог здания, прохожу в просторный холл. Там меня поджидает Лика.

— Ты опоздал на два часа, — заявляет без каких либо церемоний и приветствий. Она всё ещё злится, но меня это никогда не трогало.

— Я приехал, — устало вздыхаю. — Что у нас сегодня?

— Мой отец ждёт тебя в кабинете, и ты прекрасно знаешь, что он не любит ждать, — говорит сквозь зубы.

Ничего не отвечаю, сразу направляюсь в длинный коридор, в самый его конец. Там, за громоздкими распашными дверями, ждёт меня Степанов Константин Игнатьевич. А он и вправду не любит ждать.