— Довольно, — говорит сухо. — Я всех вас выслушал и всё понял. Дорогая донна, не обольщайтесь: любящая женщина от отчаяния может придумать любую блажь, лишь бы себя успокоить. Смиритесь с неизбежным и выбросите из головы эти глупости. Вы меня поняли?

Оторопев, я смотрю на него, не в силах вымолвить ни слова. Но мы же правы! Или, во всяком случае, очень близко подошли к возможной правде!

— Но, папа… — в один голос говорят братья возмущённо. Дон решительным мановением руки осаживает обоих.

— Ещё раз повторяю: я не желаю с л у ш а т ь подобные выдумки. Вам же, донна, советую подумать о собственном положении, как и о том, что вам есть ради кого себя поберечь. Займитесь женскими делами, а мужские оставьте нам. Вы меня поняли?

Во мне нарастает волна возмущения.

— Да всё так, папа, — торопливо подхватывает Николас и втихаря подмигивает мне. — Никто ж не спорит. Ведь правда, родственница? — А тяжёлая рука Маги ложится мне на плечо, но не легко, как недавно ладонь его отца, а едва не придавливая к стулу. И в глазах моего суженого — явное предупреждение.

— А… — говорю я слабо и прокашливаюсь. — Да. Я поняла. Я действительно поняла. Вы правы.

Дон на миг опускает веки. И возвращается к прежнему радушному тону.

— Вот и прекрасно. Я рад, что мы чувствуем друг друга с полуслова. Но вдвойне буду рад, дорогая донна, если своими так называемыми гипотезами вы не будете делиться ни с кем, как бы вам этого не хотелось. К чему вам ненужный, и, возможно, нездоровый интерес окружающих?

Он внимательно наблюдает за мной в ожидании ответа.

— Вы правы, дон Теймур. Это были всего лишь… — внезапно и весьма кстати у меня на глаза наворачиваются слёзы, но я сдерживаюсь, — … попытки убедить себя в чём-то невозможном.

— И вы ни с кем больше не будете говорить об этом, — терпеливо, словно маленькой, повторяет дон.

— Ни с кем, — отзываюсь я послушно.

— Даже с нами, дорогая донна. Одного раза вполне достаточно.

— Достаточно, — эхом откликаюсь. Он удовлетворённо наклоняет голову.

— Прекрасно. Теперь я за вас спокоен: вы действительно хорошо учитесь. Схватываете на лету. Маркос, ждём только тебя, ты же не думаешь отправиться на Совет в таком виде? Николас, если тебе нужно переодеться — думаю, в гардеробной твоего брата найдётся что-то подходящее. — Сыновья срываются с места и исчезают на лестнице. — Донна, не скучайте без нас. Я всё же настоятельно советую прогуляться, настоятельно, — подчёркивает он, — вам будет полезен свежий воздух, да и в городе сегодня интересно. Траур по погибшим прошёл, сегодня небольшие торжества в честь победы над неприятелем, есть на что посмотреть. Итак, до вечера. Передайте мальчикам, что я подожду их на улице.

Дверь за ним закрывается. Трясущими руками наливаю заварки из чайника и выпиваю, не потрудившись разбавить кипятком. Что могла, я сделала. Будь по-вашему, господин ГЛАВА Клана некромантов, Архимаг и прочая и прочая: женщине — женские дела, вам — мужские. Ведь вы о ч е н ь хотите поставить Игрока пред своими светлы… тёмными очами, дорогой Ящер? Чтобы, наконец, поставить жирную точку в ваших разборках? Показать, как вы сами когда-то изволили выразиться, кто в этом мире хозяин?

Тогда вам придётся сперва найти Васюту.

***

Поправляя на ходу пышные кружевные манжеты, одёргивая шитый золотом камзол винного цвета, сбегает по ступенькам Николас. Охорашивается, словно девушка. Я только головой качаю. Зная этого франта, могу поклясться, что выбрал он из братцева гардероба один из лучших нарядов и сапожки подобрал соответствующие, настоящие ботфорты, как у мушкетёров. На этом пройдохе любой наряд сидит естественно, как вторая кожа. Впрочем, не только на нём. У меня дух перехватывает, потому что вслед за старшим спускается и Мага, но не в своих традиционных цветах — чёрном с серебром, — а в таком же благородно-красном с золотом.

— Представляешь, родственница, — сообщает Николас, а у самого в глазах, вы не поверите, — нежность, — нарядов каждого вида у твоего наречённого — по два экземпляра. Как ты думаешь, почему? И этот упрямец наотрез отказался надевать что-нибудь другое. Я даже расстроился: как же ты теперь будешь нас различать? Но потом решил ему простить: пока он в повязке, ты нас не перепутаешь.

— Поверь мне, Ник, — говорю с чувством, — я вас и без этого не спутаю. Не волнуйся, каждый из вас неподражаем.

Красавцы, что ни говори. И то, что они, высокие, стройные, подтянутые, в старинных изысканных костюмах, зеркально похожи и в то же время разные — усиливает их привлекательность. Эти парни только выигрывают, появляясь вдвоём.

— Слыхал? — Николас наставительно поднимает палец. — Братец, это она, между прочим, про меня сказала, что я неподражаем! Так, родственница, не вздумай здесь ничего убирать, а то я тебя знаю: мы за порог, а ты сразу начнёшь посуду мыть. Через четверть часа нагрянут из ближайшего ресторанчика две девицы, мы специально их пригласили, — э-э, не подумай плохого, именно девиц, чтобы лишними посторонними мужчинами тебя не пугать… Так вот, они заявятся и всё приберут и оставят тебе кое-что на обед, и так, на всякий случай, перекусить, если захочешь. А к вечеру — часам к семи, к нашему приходу, — что-нибудь тоже сообразят, чтобы тебе не заморачиваться. Хватит, отдохни от кухни. Хотя на досуге как-нибудь изобразишь нам борщ, мне понравился. — Он целует меня куда-то в висок. — Будь умницей, Ива.