— Шёл. Секунд пятнадцать-двадцать. Совсем мало.

— Кому передавался?

— Наставнику, — решаюсь я на откровенность. — Паладину.

— Наставнику может быть и достаточно, чтобы засечь направление. — Тарик задумывается. — Ещё есть варианты?

— У него должны быть мои пальцы. В коробочке. В той, что Омар послал дону. А рядом с паладином — мой… в общем, муж, который…

— Некромант? — Тарик стискивает в напряжении кулаки. — Они сохранили пальцы? Он использует магию кости?

— Откуда я знаю? — взрываюсь. — Я и в том, что сказала, не совсем уверена, я же это во сне видела! — И понимаю, как нелепо звучат последние слова. Но, очевидно, для огневика они отнюдь не нелепы.

— Магия кости, — бормочет он. — Очень даже может быть. Во сне, говоришь? Нет, обережница, подобные сны так просто не посылаются. Твои скоро будут здесь, вот что я тебе скажу! Постарайся продержаться, — говорит он неожиданно твёрдо. — Омар будет добиваться твоего согласия. Конечно, есть много методов выбить у женщины всё, что нужно, силой, но до нынешнего дня он имел дело только со своими клушами, ты же — другая. На тебя не все его методы действуют.

— Тарик, — окликает со своего поста Кайс. — Слышишь? Ветер стих.

— И что? — непонимающе вскидывается маг.

На хрупкую крышу павильона обрушивается ливень, настолько сильный, что мне кажется — высокий вогнутый купол вот-вот продырявится в тысяче мест одновременно. Маг и евнух как по команде задирают головы и прислушиваются.

— Рукотворный, — сообщает евнух. И неожиданно обращается ко мне. — Ничего не хочешь нам сказать?

— А что тут говорить, — нервно вместо меня отзывается маг. — Таким ливнем, если он продлится хотя бы полчаса, размоет и Барьер и Купол. — Он в упор глядит на меня. — Среди твоих друзей есть стихийники?

К этому времени меня успели изрядно напугать, хоть я и хорохорилась. Но сейчас передо мной снова брезжит свет надежды. А не может быть и ураган, что так внезапно начался перед ливнем, тоже рукотворным?

Ураган — магия воздуха. Дождь — магия воды. Внутри меня вдруг зарождается ликование.

— Если я права, после ветра и дождя придёт очередь огня. Но уже не вашего, Тарик. Считай это артподготовкой.

Ему неоткуда знать, что такое артподготовка, но подтекст он понимает.

Маг спешно поднимается на ноги, когда дверь павильона распахивается. Кайс странно дёргается, хватается за шею и словно какая-то невидимая сила оттаскивает его от входа и вжимает лицом в стену. Его могучая спина содрогается в бесплодных попытках повернуться.

— Так-так, — слышится знакомый, хорошо поставленный голос немолодого мужчины. — И что же я вижу?

Двое магов синхронно занимают места по обе стороны двери. Почему магов? А одеты они почти в точности, как Тарик, видимо, здешний стиль один на всех, для узнаваемости. Вот только они помоложе и проворнее и накачаны не хуже наёмных телохранителей, а вдобавок ко всему каждый вооружён какой-то короткой палочкой с миниатюрным навершием: должно быть, это магические жезлы. В освободившийся проём неспешной походкой утомлённого дневными заботами труженика вступает лично Омар ибн Рахим, Верховный Маг клана Огня. И выражение глаз на его добром лице мне не нравится. Как, впрочем, и жёсткие колючие взгляды со стороны его эскорта.

— Итак, что же мы имеем? — Омар выходит на середину, волоча подбитые мехом серебристой лисицы полы халата по мраморным плитам. Сухейшего халата, надо сказать, очевидно, защитные пузыри в этом мире применяются часто. — Оказывается, за нашей спиной плетётся заговор? Тарик, дорогой мой, уж не думаешь ли ты, что никто не заметил, как ты прокрался на женскую половину? Не настолько выжил из ума твой престарелый учитель, чтобы в ревности своей решить, будто воспылал страстью к моим овцам, изнывающим в одиночестве. Я слишком хорошо тебя знаю, мальчик мой. — Меня он словно не замечает. Аристократичный лик, прорезанный благообразными морщинами, пожалуй, даже красив; седые брови аккуратно подстрижены, дабы не кустились, усы и борода умащены благовониями… брр, я даже за несколько шагов чувствую мускус и амбру. И жасмин, чтоб его… А ближе, он между прочим, не подходит. — Тарик, мальчик мой, — повторяет он, и голос его становится укоризненно-вкрадчив, — не продолжить ли нам нашу столь содержательную беседу в другом месте?

Я не успеваю заметить, откуда в руке Тарика оказывается знакомая шпилька; очевидно, он успел изъять её в пыточной. Он даже успевает сделать короткий замах. Оба огневика-телохранителя вскидывают жезлы. На месте мага вспыхивает крутящийся огненный шар — и тотчас оседает жирным пеплом на пол.

У меня подступает комок к горлу. Как же так… Только что был живой человек — и вот всё, что осталось? Хорошо, что я всё ещё сижу, иначе так и брякнулась бы на пол рядышком с этой горсткой, потому как ноги у меня становятся ватными.

— Женщине полагается встать, когда входит мужчина и господин, — равнодушно бросает в пространство один из качков.

— Т-ц-ц, — огорчённо прищёлкивает языком Рахимыч. — Не жди от неё слишком многого, Сафи, она ещё не знает здешних обычаев. Надеюсь, у неё будет время к ним привыкнуть. А с Тариком вы перестарались, дети мои, я ж не ГЛАВА Тёмных, я мёртвых допрашивать не умею. — И смеётся добрым хорошим смехом, даже морщины разглаживаются, даже глаза блестят довольно. — Однако дело сделано, и я не стану наказывать вас за излишнее усердие, ибо лучше перестараться, чем подвергать опасности драгоценную жизнь учителя и наставника, так ведь, дети мои? Так ведь, Обережница? А ты пыталась подать сигнал своему наставнику, не понимая, что этим обрекаешь его на гибель, неразумная газель. — Он по-прежнему смотрит добродушно, даже ласково. — Думаешь, я не справлюсь с одиноким паладином, даже столь одарённым? Твои новоиспечённые родственники тоже не помеха, но их я оставлю на потом. Сейчас мне хотелось бы поговорить о твоём предназначении, женщина, и о том, как странно иногда сплетаются судьбы людей и магов из разных миров.