У нас математичку на прошлой неделе с урока забрали. Продержали в заложниках два дня, пока отец квартиру на соседа-чеченца не переписал. Потом соседи их семью вроде бы даже из города вывезли. Может – да, а может – нет. Никто ничего толком не знает – время такое. Хорошо, что мы Юльку к бабушке в Краснодар отправили.

Ну, если меня из-за нашего коттеджа забрали, тогда есть надежда. Муж – собственник, все подпишет. Спрашиваю:

– А в чем дело?

– Ты арестована за связь с ФСБ.

Вот это номер! Тут и не знаешь, что сказать. Да и слушать никто не будет. В машину затолкали, как овцу, под заднее сиденье засунули – это с моими-то габаритами! Как поместилась – не знаю. Еще и ноги свои вонючие на спину поставили! Ладно, думаю, Фоменко-завуч, не развалишься, зато от вони у тебя в мозгах прояснится.

И прояснилось: старшенький мой, Дениска, в военном училище в Подмосковье. Вот тебе и связь с ФСБ.

Тут одним коттеджем не отделаешься. Позавчера по местному каналу показали, как шпиона допрашивали – врага Республики Ичкерии. Вроде собирались показательно расстрелять. А за связь с ФСБ что будет? Спрашиваю:

– За связь с ФСБ что будет?

– Тюрьма будет.

Хоть не расстрел!

Долго ехали, останавливались где-то. Все тело занемело, нос разбитый распух – еле дышу, сиплю, как насос. Наконец-таки добрались до тюрьмы. Лестницы-переходы, железные двери лязгают, гремят. Втолкнули меня в камеру, а там – молодая женщина. Хорошо одета, глаза накрашены. Улыбается.

– Привет, меня Поллу зовут. По-вашему – Полина. А тебя как?

– Галина.

– Ух ты! Прямо в рифму: Полина – Галина. На вот тебе полотенце, а то все лицо в крови.

– Спасибо.

– Ты что, Галина, тоже убила кого?

– Почему убила? У меня сын военный – поэтому.

– Я думала, ты тоже за убийство.

– А ты что, за убийство?

– Ага, я бабку одну утюгом по голове стукнула.

– За что?

– Ни за что, она просто рядом в квартире жила. Да я выйду скоро. Может, уже завтра выпустят.

– Хорошо тебе!

– Да мне и тут неплохо!

– Тут?!

– А что? Тут весело. Вечером ребята придут. Из охраны. И поесть дадут.

Тут я заревела в голос, а Полина удивилась:

– Чего ты плачешь? Нос болит? Устала? Ложись, отдохни.

Прямо мать Тереза! С чего это Полина такая ласковая? И тут я поняла, что она меня, как это у зэков называется? ЗА СВОЮ ДЕРЖИТ. Вот такие порядки у нас на зоне, Фоменко-завуч, отличник народного просвещения! Мотай на ус. Тебе здесь теперь долго сидеть – попу мять, если не сказать хуже.

Легла я на койку, а в голове все мысли перепутались. Какой уж там отдых! Под носом кровь коркой запеклась, а оттереть нельзя. Притронуться больно. Полина посмотрела на мои старания, полотенце из рук взяла.

– Давай еще водой намочу. Да схожу к ребятам, вина принесу – выпьем.

Сняла с ноги красивую туфельку и громко застучала каблуком в дверь. Сразу охранник появился – так быстро, будто за дверью стоял. Пошептались они и вышли вместе. Идут и смеются. А я сижу одна, рукавом слезы утираю.

Не знаю, сколько времени прошло, и опять дверь загремела. Мужчина на пороге.

– Галина Александровна, выходи.

– Что? Вы кто?

– Быстро выходи! Ахматханов я, Хасан. Мой сын у тебя учится, помнишь?

Еще бы я не помнила его Арби: «Арбишка на попе шишка». Вечно в синяках ходит, дерется со всеми подряд. На уроке спокойно сорок пять минут высидеть – проблема. Кого щипнет, кого толкнет, у кого учебник выхватит, у кого тетрадь порвет. Сколько я ему подзатыльников надавала – не сосчитать! Иначе не понимает. Родителей в школу вызывала, этот папа Хасан и приходил. Слушал меня молча, головой кивал. Только после его визитов Арбишка лучше не становился. Правда, не злой мальчишка, но очень уж крученый!

– Галина Александровна, выходи, со мной пойдешь.

– Куда?

– Быстро, быстро давай!

Вышли мы с ним в коридор, и повел меня Хасан под автоматным дулом. Неужели расстреляет за связь с ФСБ? Или за Арбишкины подзатыльники? Долго шли – опять по этажам, через какие-то переходы. Потом за ворота вышли, а на улице уже темно. Это сколько же времени я под арестом?

– Галина Александровна, тебе надо сейчас домой. Вещи собирай, и уезжайте. Быстро!