– Ни один пипо до сих пор никогда не брал денег.

– А как же я буду совершенствовать свою личность?

– Мы успеем поговорить об этом.

Арапи настаивала:

– Нет, сейчас же.

Она надела большие очки, и в их черных стеклах Радарро показался себе совсем ничтожным мужичонкой. В двойном изображении - и оттого особенно ничтожным и особенно скупым. Но обвинить себя в скупости Радарро никому бы не позволил.

– Я буду давать вам, сколько потребуется, по мере надобности.
– И подумал: "На этот несносный зеленый губной лак".

– Я хотела бы заключить с вами договор, - сказала Арапи.

Радарро предложил заключить договор с испытательным сроком:

– Я не получаю денег от вас, вы не получаете от меня. Пока мы не придем к единому мнению, что мы хотим установить прочные трудовые отношения. Разумеется, у вас будет здесь вдоволь еды и питья, а также одежды.

Своей сухой, с зеленым маникюром рукой пипо схватила его пальцы и пожала с такой силой, что они онемели. Поэтому при подписании договора Арапи сама вынуждена была водить его рукой.

– Я должен еще представить вас моей жене. Радарро надеялся, что жена прогонит Арапи. Оказалось - она была от нее в восторге.

– Наконец-то у нас будет домоправительница! Я позабочусь о вашем гардеробе, дорогая Арапи.
– Она подумала о своих старых платьях, туфлях, шляпках, от которых ломились ее шкафы.

Арапи была ей симпатична, потому что она сочла ее уродиной, да и вообще дамой не человеческого рода.

– Дамы человеческого рода, - сказала фрау Радарро, - могут так легко избаловаться!

Она похлопала Арапи по спине, где, хоть и не очень сильно, выпирали крылья.

Та сунула договор за пояс узкой юбки и попросила разрешения пойти отдохнуть.

– Она может очень противно кричать, вот что я еще хотел тебе сказать, - сообщил Радарро своей жене.

Арапи больше не кричала и ни разу не заводила разговора о деньгах. Радарро не мог вспомнить, чтобы это слово хоть раз слетело с ее намазанных зеленым лаком губ. Она очень тихо разговаривала с прислуживающими пипо, которые очень тихо выполняли ее требования. Радарро иногда боялся, уж не оглох ли он: столь невероятная тишина стояла в доме.

– У меня ортогены ведут себя тише воды, ниже травы, - говорил он Ирреверзиблусу и Алеусу, которые не слышали его, ибо все еще пытались воспроизвести ортогенные звуки.

– Это лучшее доказательство, - делился он потом со своей женой, - что они сошли с ума и я один остался нормальным. А самое печальное, что как раз создатель пипо и пипогенусов, практически их отец, подвергся столь сильному их влиянию. Думаю, это произошло из-за того, что у меня к ним с самого начала было здравое экономическое отношение: я вкладывал в них деньги, Ирреверзиблус же вложил в них душу.

Но он не признавался супруге в том, что иногда к нему подкрадывается щемящее чувство тревоги при виде Арапи, тихо сидящей в каком-либо уголке дома, или на садовой ограде, или на дереве, полностью погруженной в себя, одетой в поношенные вещи его жены.

– Арапи, - спрашивал он тогда, - вам нечего делать?

– Напротив, - отвечала Арапи.
– Все идет своим чередом, вы еще многое увидите.

Иногда она надевала черные очки, и Радарро старался в них не смотреть. Когда же она снимала очки, он был вновь собой недоволен: "Надо было мне взглянуть повнимательней". Но и в следующий раз он не осмеливался это сделать. Ему казалось также, что с появлением Арапи дом и его помещения начали постепенно, день ото дня приобретать сероватый оттенок. Ковер постепенно становился пепельно-серым из-за слоя пыли, припудрившей натуральный персидский узор. В доме вновь запахло старым грязным бельем пусть едва уловимо, зато весьма устойчиво.

И однажды Радарро увидел в углу уборочный автомат, весь покрытый пылью. Он нажал кнопку, но электроника не сработала. Он позвал Арапи. Та не появилась. Он искал ее по всему дому, а в гараже увидел, что все его автомобили в ужасно запущенном состоянии, неподвижные и частью даже разобранные. Кроме того, он не нашел вокруг ни одного пило.

Он обыскал весь сад, пока не услышал над головой шорох и взмахи крыльев. Пипо сидели на крыше, сбившись в тесный кружок вокруг Арапи, будто что-то насиживали.

– Арапи!
– крикнул он.
– Ты совсем запустила дом!

Арапи надела очки и слетела вниз. Его пробрала дрожь при виде того, как она на своих больших крыльях летит прямо на него, он еще ни разу не видел ее с крыльями, у него даже появилось чувство, словно он впервые видит фройляйн Арапи голой. Совсем сбитый с толку, он не успел отвернуться от черных стекол, которые неумолимо к нему приближались.

– В чем дело? Вы и пипо больше не хотите трудиться?

Арапи сказала мягко: