С усмешкой глядя на меня, он объяснил:

— Я бы не смог. Вернись я сюда спустя триста местных лет, я бы не смог… Но и бросить мир, поделившийся силой со мной и поддерживающий жизнь во мне едва я покинул утробу матери, не мог так же. До той встречи в твои пятнадцати лет, я собирался перенести тебя в Эрадарас и передать управление в твои руки. Я знал, что ты справишься. Я знал, что ты сможешь сделать для Нижнего мира гораздо больше чем я.

И учитывая, что он подарил моему миру собственно более чем трехсотлетний мир, по справедливости мне полагалось сделать не меньшее. Да, тяжелый миг осознания долга перед тем, кого я всегда считала злом.

— Я им всегда и был, — усмехнулся Араэден.

— Я тоже никогда излишней добротой не отличалась, — ответила рассеянно.

А потом с морозным ознобом, вызвавшим ощущение затаившегося в груди ледяного ужаса, я повторила про себя: «Но и бросить мир, поделившийся силой со мной и поддерживающий жизнь во мне едва я покинул утробу матери, не мог так же». Медленно подняла взгляд и посмотрела в ледяные практически погасшие глаза кесаря, боясь, в то же время понимая, что не могу не спросить.

— Что вы сделали? — голос сорвался на последнем слоге. Я судорожно сглотнула, и спросила уже громче и отчетливее: — Мой кесарь, что вы сделали?

Араэден не ответил, лишь по губам скользнула странная улыбка.

«Бросить мир, поделившийся силой со мной и поддерживающий жизнь во мне», — повторила про себя, пристально глядя на супруга.

— Так вот по какой причине вы были бессмертны! — догадалась я.

— Ты всегда была умной девочкой, нежная моя, — усмехнулся кесарь. А затем уже совершенно серьезно произнес: — Отныне бессмертием обладаешь ты. Не уверен, что сделал тебе достойный подарок, видит Свет, слишком часто я желал бы умереть, но не обладал подобной возможностью.

Сидя перед ним я молча смотрела на Араэдена, но гнев поднимался волной.

— Я не просила о бессмертии! — слова сорвались практически с шипением.

— Я знаю, — кесарь смотрел на меня вновь с улыбкой, — ты просила лишь дважды, один раз, чтобы я не трогал шенге, и второй раз, чтобы не убивал Динара. Я выполнил обе просьбы, нежная моя.

— Еще я просила о разводе, — горло сжало спазмом.

— Мы поступим лучше, я сделаю тебя вдовой, — усмехнулся кесарь.

Я не видела повода для улыбок, ни единого повода.

— Не хочу быть бессмертной, — прошептала я.

— Прости, нежная моя, я пытался этого избежать, — и он действительно просил прощения.

Судорожно вздохнув, еще тише добавила, напряженно глядя на него:

— Не хочу быть вдовой.

Во взгляде Араэдена тенью промелькнула боль, но лишь тенью.

— У всего есть цена, нежная моя, — очень холодно произнес он. — Я оставил тебе Динара, шенге и мою империю. Я сделал что мог. И я прекрасно понимаю, что ты не хочешь быть вдовой, но, увы, у тебя есть лишь один шанс избавиться от меня — моя смерть. Развод, не то, на что я согласился бы когда-либо в принципе. Поверь, мне проще умереть, чем отпустить тебя. Уходи.

Я не пошевелилась.

Сидя перед кесарем, я обхватила мокрые плечи ледяными уже руками и с горечью подумала, что, кажется, смерть от воспаления легких теперь мне не грозит… Вспомнился диалог в Прайде, когда кесарь сидел на холодных ступенях, а я беспокоилась о его здоровье, как же глупо я выглядела тогда в его глазах.

— Ты никогда не выглядела глупо, нежная моя.

— Даже в нашу брачную ночь? – спросила, чувствуя, как глаза жгут слезы.

Кесарь грустно улыбнулся, а затем тихо произнес:

— Твои мысли в момент нашего бракосочетания, твоя молчаливая просьба к отцу, которую он не пожелал ни понять, ни услышать… Ты никогда не выглядела глупо, нежная моя, ты с достоинством принимала даже самые страшные удары судьбы. Мне очень жаль, что одним из этих ударов стал я. Уходи.

Противоречия всегда были моей второй натурой, потянувшись, я обняла Араэдена, прижалась к нему и не стала никуда уходить.

— Если бы я не знал тебя так хорошо, мог бы подумать, что ты решила не оставлять меня, пока абсолютно точно не удостоверишься в моей смерти, — тоже обняв, выдохнул он в мои волосы.

— Примерно так, мой кесарь, — прижалась крепче к нему и из вредности добавила: — Ничего, мы вас потом пышно захороним и я еще станцую на вашей могиле.

— Голой? – неожиданно заинтересовался император.

— И не надейтесь!- ответила я.

Глупо, конечно, говорить подобное тому, кому больше надеяться не на что.

— Зачем? — прошептала, уткнувшись в его шею.

Он погладил по спине, не обращая внимания на то, что ткань моего платья была мокрой насквозь, и ответил:

— У всего есть цена, Кари, особенно у магии. Ты всегда игнорировала ее, как впрочем, и чувства.