–Ты девушка, это другое.

–Мы, кстати, как раз говорили о феминизме, – попытался перевести разговор на предварительно прозондированную мозгом тему я. Замечали, что когда вам захотелось влезть в разговор в удачный момент, но вы не успели, то вы все равно влезете в него через несколько секунд, и скорее всего уже не на такой удачной ноте? Интересно, у этого явления тоже есть какое-нибудь модное заимствованное название, или его ещё предстоит придумать?

–И что говорили?

–Да скорее упоминали. Делились мнениями. Вот брат Данте заявил, что не любит его.

–А кто–то в здравом уме разве любит? По-моему, нет ничего хуже политизированной женщины, – многократно моргая, повернулась ко мне сестра Водка.

–Но, если бы сто лет назад женщины не проявили интерес к политике, ты бы не смогла сейчас сидеть в баре одна и потягивать этот Double Chocolate, – ухмыльнулся я, довольствуясь манипуляцией беседы.

–Почему это?

–Нравы общества. Знаешь, с точки зрения биологии мы ведь все просто приматы с развитой сексуальностью. И когда законы этой сексуальности нарушаются, это вызывает естественное раздражение.

–Чего?

–Я к тому, что приматы мужского пола, – тут я обвел помещения поднятым вверх пальцем, – неодобрительно бы отнеслись к такому поведению. Типа ты легкомысленная самка, которая может принести чужое потомство. Только выразили бы это в более корректной форме.

–В таком случае мне приятнее думать, что меня создал Господь, и пути его неисповедимы, – вмешался Данте.

–А мне приятнее думать, что у меня есть своя голова на плечах. И инквизиторы или мужские приматы не сожгут и не закидают меня камнями – к каждому можно найти индивидуальный подход, – также легко отвернулась она обратно.

Стоит ли говорить, что не в последнюю очередь благодаря такой категоричности, Анна aka сестра Водка пользовалась в нашем сообществе повышенным вниманием со стороны многих братьев. Играла роль и её внешность – светло-русые волосы, ясный, а потому совсем не типичный для томного московского большинства, взгляд голубых глаз. Как заурядные ребята, мы с братом Данте входили во «многих». Поэтому надо было пользоваться моментом и производить благоприятное впечатление. Тем более – начинался уже третий бокал пива. Но, разумеется, здесь снова штрафом выступала моя медлительность.

–Кстати об этом – тебе-то твоя игра в политику удалась? – первым сориентировался брат Данте.

–Пока не знаю точно. Но я виделась со знакомым Феди в Думе, который может устроить стажировку. Может, с мая и начну быть ближе к государственным органам.

–И к органам господина Слуцкого?

–Обязательно, – вкрадчиво шепнула Анна.

–Интересно, когда уже наступят лучшие времена, и на наших органах тоже будут играть? – изображая меланхолию, спросил я.

–Разве что Россия внезапно перейдет в католицизм, – самодовольно ухмыльнулась Анна.

–За католическую Россию!

–За Папу Московского!

–За Всероссийский Собор!

–DEUS VULT! – подытожил брат Данте, и мы, одновременно многозначительно и глупо переглядываясь, чокнулись.

Часа через полтора наша спутница засобиралась домой. Обычно мне непроизвольно становится грустно, когда я понимаю, что посиделки идут к своему логическому завершению, а ничего экстраординарного так и не произошло. Мы ведь никогда не знаем, будет ли этот день «Тем самым днём», и всё время чего-то ждём – но жизненный опыт подсказывает, что пока не изменится наше собственное поведение, не изменится ровным счётом ничего. С такими мыслями я вызвался проводить сестру Водку до метро:

–Аннушка, Вы будете так добры доверить мне свою голову на плечах?

Сестра вопросительно посмотрела на меня, накидывая куртку. Я повторил попытку:

–Я к тому, что я отлично разбираюсь в индивидуальных подходах… к метро.

–Эх, а так хотелось побыть легкомысленной самкой…

Мы вышли, в то время как Данте решил дождаться брата Самоуничтожение. Хитрец, делает отстраненный вид, вовремя пропускает ход. Но ничего, хитрый раджа тут сам себя перехитрил. У меня теперь есть время наедине. Да, время наедине – то, что мне нужно. Интимный разговор – это всегда другой разговор, тут уж мне волю только дай, тут никакой публичной оценки со стороны…

Стоит ли говорить, что в течение тех шестисот метров до станции никаких попыток наступления я не сделал – то ли три пинты были слишком маленьким допингом, то ли мы живем в таком проклятом месте, где изменения в лучшую сторону попросту невозможны на каком-то мистическом уровне. Не зря Петя переехал в Питер. Ну вот, снова во мне говорит пиво. Снова станция.

–Что там, вроде, с алкоголем в метро нельзя, да? – попытался пошутить я. Придумывал это всю дорогу.

–Только если он не в пакетике.